Рождественская сказка для взрослых

Мелькнул репортаж из Великого Устюга, и Константин сразу же прибавил звук. В светлом сосновом лесу располагается вотчина Деда Мороза. Зазвенели волшебные музыкальные колокольчики. На крыльце высокого деревянного терема стоит сказочно красивый Дед Мороз с длинной белой окладистой бородой. Могучим, но добрым голосом он поздравляет всех с наступающим Рождеством, приглашает детей к себе в гости и обещает всем подарки. Ворота его вотчины открывают путь к чудесам, помощники Деда Мороза радостно встречают гостей и помогают им поверить в волшебство.

– Лена, Поля, а давайте поедем в гости к Деду Морозу, – предложил Константин.

– Отлично! Я всегда об этом мечтала, – Лена захлопала в ладоши.

– Мама, папа, Деда Мороза не существует. Это просто бизнес на доверчивых туристах, – сказала Аполлония с укоризной.

– Как не существует? Я в него верю с самого детства, – ответила Лена.

– Да вот же он. Самый настоящий Дед Мороз, – заверил Константин, уверенно указывая в телевизор.

– Люди страдают, люди умирают, целые экосистемы рушатся, мы находимся в начале массового вымирания, а все, о чем вы можете говорить, это о сказках, придуманных для обмана детей? – спросила Аполлония с чувством крайней озабоченности.

Возникла неловкая пауза.

– Я понимаю, дочка, ты пересмотрела телевизор и тебе кажется, что происходит ужасное, но поверь, все не так страшно. Ты ребенок, и у тебя должно быть детство, игры, подружки и вера в чудеса, – ответил Константин, стараясь выглядеть добрым наставником.

– Вы, взрослые, всегда говорите, что слышите и понимаете нас, но часто обманываете. Конечно, для нашего же блага. Мы, молодое поколение, смотрим на вас внимательно и хотим знать правду. Мир просыпается, и приближаются перемены, нравится вам это или нет! – закричала Аполлония.

За столом воцарилась тишина. Константин не нашелся, что ответить, и деловито начал ковырять вилкой в тарелке. Лена прикрыла ладошками рот и жалостливо смотрела на дочь. Аполлония взяла пульт и сама переключила на канал новостей. На экране замелькали тревожные кадры очередной войны.

– Хватит! – заорал Константин.

Он вырвал пульт и выключил телевизор.

– Больше мы не будем смотреть это дерьмо! Неужели нельзя просто поесть, без политики, без глобальных проблем? Поговорить о чем-то добром и вечном.

Константин в отчаянии бросил вилку в тарелку с остатками еды. Раздался звон, и по столу полетели ошметки яичницы.

– Все. Я на работу, – сказал Константин и вышел из-за стола.

Лена прибрала беспорядок и спросила дочь:

– Хочешь, я сделаю свежевыжатый апельсиновый сок?

– Нет. У него высокий гликемический индекс, но все равно спасибо, – ответила Аполлония ровным голосом.

Мать и дочь сидели за столом в кухне и видели в открытую дверь, как по коридору прошел злой Константин в форме лейтенанта ФСИН. Наклонился, чертыхаясь, покопался с высокими берцами. Затем резко накинул бушлат, но не застегнул молнию, небрежно напялил шапку с кокардой чуть набекрень и в таком несобранном виде завалился в кухню.

– Нет! Мы поедем к Деду Морозу! И ты прочитаешь стишок и получишь подарок, как хорошая и послушная девочка. А еще ты будешь улыбаться, и мы сделаем праздничные фотографии. Как у нормальных людей! – выпалил Константин.

Он уставился на дочь яростными зырками, не терпящими возражений, и Аполлония не стала возражать. Она оставалась хладнокровно спокойной и сдержанной. Выдержала тяжелый взгляд отца.

– Хорошо, папочка, – ответила Аполлония кротко.

Лена решительно встала перед Константином уперев руки с сжатыми кулаками в бока. Выражение глаз жены отрезвило Константина. Это был взгляд разъяренной волчицы, вставшей на защиту своего детеныша. Решив не связываться с женой, Константин развернулся и молча, не прощаясь, вышел из квартиры, хлопнув дверью.

5

Константин топтал свежий снег тяжелыми берцами с тракторной подошвой. Сейчас, после ссоры с дочерью, белый холодный пух вызывал в нем не радость, которая охватывает человека при встрече с первым снегом, а ненависть. В данную минуту Константин испытывал только отвращение и неприязнь ко всему белому и чистому. Он шел по нетронутой снежной полосе и нарочито втаптывал снежный покров в серый асфальт. Иногда пинал ногами наиболее живописные сугробы и красивые заснеженные кусты. Разрушенные, они теряли неповторимое зимнее обаяние.

– НА! Получай!

Иногда по несколько раз сильно подпрыгивал и жестко приземлялся сразу двумя ногами, нанося наиболее тяжкие раны белоснежной пороше.

– Вот тебе! Вот тебе!

На широком тротуаре разбегался и скользил, спотыкаясь и поскальзываясь, оставляя за собой рваные черные полосы, похожие на глубокие колеи, оставленные бешеным пьяным танкистом.

– Йоху! А так нравится?

Удовлетворенно оглядывался, лицезрел творение собственных черных подошв на белом холсте. И только удостоверившись, что на всем пути его следования природная милота рождественского утра безвозвратно испорчена, Константин немного успокоился.

Редкие встречные прохожие, завидев издалека озорную фигуру крепкого мужчины в форменной одежде, предпочитали сразу же перебежать на другую сторону улицы.