Рождественские истории

— Следующий венок, который я поправлю на этой милой головке, будет свадебным венцом, — сказала Грейс. — Или я не истинная пророчица, дорогая?

Младшая сестра улыбнулась и пожала ей руку.

— Подожди, Грейс. Побудь со мной еще. Ты уверена, что больше ничего не надо?

Однако волновал ее вовсе не собственный наряд. Лицо старшей сестры — на него нежно и жадно смотрела Марион, будто не могла наглядеться.

Грейс ответила:

— Мое мастерство не так уж необходимо, милая. Я никогда не видела, чтобы ты была такой красавицей, как сейчас.

— Это оттого, что я никогда прежде не была настолько счастлива.

— Да, но главное счастье еще впереди, — заметила Грейс. — Вскоре в новом доме, таком же оживленном и ярком, как этот сейчас, поселятся Альфред и его молодая жена. А мы на них полюбуемся.

Марион снова одарила сестру улыбкой.

— Я уверена: этот новый дом будет полон счастья. Как мне радостно об этом думать.

В комнату торопливо вошел доктор.

— Ах, вот вы где! Ну что, все готово к встрече, а? Альфред приедет примерно за час до полуночи, — и у нас теперь довольно времени от души повеселиться. Не сидеть же кисло, его дожидаясь. Бритт, а ну-ка разожги камин! Сполохи пламени, рождественский венок! В мире столько чепухи, котенок; настоящая любовь, все в таком роде — это чепуха; однако мы будем так же абсурдны, как весь мир вокруг, и окажем нашему дорогому влюбленному сумасшедший прием. Клянусь!

И доктор гордо посмотрел на дочерей.

— Среди всей прочей чепухи главное, что я отец двух прелестных девушек.

Марион воскликнула:

— …и если одна из них сделала или сделает нечто, что причинит тебе боль или ввергнет в уныние, дорогой, милый отец, прости ее. Прости сейчас, когда ее сердце трепещет. Скажи, что ты ее прощаешь. И что простишь потом. Что она никогда не лишится твоей любви, и… — Марион уткнулась лицом в плечо старшей сестры, не в силах договорить.

— Ну, ну, — мягко сказал доктор. — Простить! Что тут прощать? Если возвращение возлюбленного приводит нас в такое волнение, то пусть едет подольше; пусть проезжает милю или две в день, пусть подождет, пока мы не приготовимся к встрече. Поцелуй меня, котенок! Простить! Что ты за глупое дитя! Если бы ты досаждала мне и перечила по сто раз на дню, а не как сейчас ни единого разу, я бы все равно тебя прощал, если бы ты вот так просила. Котенок, поцелуй меня снова! Вот! За прошлое и за будущее — мы квиты. Разведите огонь пожарче! Разве дело — морозить людей в такую стылую декабрьскую ночь? Пусть будет свет, и тепло, и веселье, — иначе я вас обеих ни за что не прощу!

И так заразительна оказалась радость доктора! Загудело в очагах пламя, ярко запылали свечи. Вот уже прибывали гости; вот уже оживленно заработали бойкие язычки, и дом заполнила душевная атмосфера веселого предвкушения.

Стекались гости. Сверкающие глазки разглядывали Марион, улыбающиеся губы поздравляли с возвращением жениха; озабоченные матери семейств обмахивались веерами и высказывали друг другу надежду, что юная жена — ах, какая юная! — сумеет достойно вести дом; пылкие отцы семейств впадали в немилость, едва им стоило слишком восторженно отозваться о ее красоте; дочери ей завидовали; сыновья завидовали избраннику; бесчисленные парочки пользовались благоприятным моментом, чтобы пошушукаться в уголке; все вокруг любопытствовало, волновалось, выжидало.

Супруги Креггс вошли рука об руку, а вот миссис Снитчи явилась одна.

— Что такое? А он где? — осведомился доктор.

Перо райской птицы на тюрбане миссис Снитчи затряслось так, словно та птица заново ожила. Без сомнения, о причине знает мистер Креггс, ответила она. А ей о том не сообщили, не сочли нужным.

— Эта мерзкая контора, — пробормотала миссис Креггс.

— Чтоб она сгорела! — добавила миссис Снитчи.

Мистер Креггс, неловко вертя головой, объяснил:

— Э-э… небольшое дельце… мой компаньон вынужден немного опоздать.

— Дельце! Ох, лучше молчите, — воскликнула миссис Снитчи.

А миссис Креггс хмыкнула:

— Уж мы-то знаем, что там за дела.

Однако именно их незнание, возможно, и стало причиной того, что перо райской птицы на голове у миссис Снитчи затряслось особенно зловеще, а подвески на серьгах миссис Креггс зазвенели, словно колокола.

— И как это ты смог уйти вовремя, мистер Креггс, — произнесла его половина.

— Мистер Креггс счастливчик, — заметила миссис Снитчи.

— Работа так их поглощает, — произнесла миссис Креггс.

— Человек, занятый в конторе, вообще не должен жениться, — припечатала миссис Снитчи.

Тут супруга отсутствующего компаньона внутренне уверилась, что ее взгляд пронзил компаньона присутствующего до самого нутра; а миссис Креггс заявила мистеру Креггсу, что «эти его Снитчи» обманывают его за его же спиной, и он в этом убедится, да будет слишком поздно.

Впрочем, мистер Креггс не обращал внимания на сей обмен репликами. Он беспокойно водил глазами, пока его взгляд не остановился на Грейс, к которой он немедленно направился.

— Доброго вечера, мэм. Прелестно выглядите. Ваша… мисс… ваша сестра, мисс Марион, она…

— О, с ней все чудесно, мистер Креггс.

— Да-да. А она здесь?

— Здесь, конечно. Вон, видите? Собирается танцевать.