Рождественские истории

— Капитан Френч! — услышал я голос того, кто говорил, что давно меня знает. Этот голос тоже показался мне знакомым. — Капитан Френч, вы должны меня помнить. Меня зовут Диллон. Я служил с вами на «Сьюпербе». Может, вы забыли, как меня выпороли по вашей жалобе. Я не забыл, и теперь моя очередь, так что получайте!

Раздался звук выстрела, и пуля ударилась в подоконник прямо передо мной, бросив мне в лицо крошки штукатурки.

Я ожидал чего-то в этом роде и заранее зарядил дробовик крупной дробью. Еще через мгновение я поднес его к плечу и, руководствуясь вспышкой выстрела Диллона, разрядил оба ствола.

Крик боли свидетельствовал, что я его задел. В тот же момент Кокрейн и Сеймур из второго окна выстрелили в толпу, собравшуюся у ворот.

Ответили ружья врага; в ущелье слышались вопли, словно в нем поселился легион демонов.

Торопливо повернувшись и положив разряженное оружие, мы снова повернулись лицом к нападающим; а моя сестра и старая Пегги принялись хладнокровно перезаряжать наши ружья.

Некоторое время царила тишина, больше не слышалось выстрелов; и нам показалось: негодяи решили, что с них хватит, и разбежались. Ночь была очень темная, и нам ничего снаружи не было видно. В темноте едва виднелась серая каменная стена; и мы знали, что если они остались, то прячутся за ней. Я вглядывался в темноту, и мне показалось, что я различаю тут и там какие-то предметы, напоминающие человеческие головы. Но они поднимались и опускались так быстро и призрачно, что я мог бы и ошибиться.

Вскоре мы услышали шум; некоторое время слышались голоса многих людей; как будто шел ожесточенный спор. Не оставалось сомнений в том, что наши враги не ушли. Они прячутся за стеной и проводят что-то вроде совещания; теперь я был уверен, что темные предметы, показывающиеся над стеной, не галлюцинация, а головы.

В этот момент я отдал бы сто гиней, чтобы узнать, которая из них принадлежит Салливану. Было очевидно, что именно этот тип вместе с моим старым «сослуживцем» Диллоном являются предводителями и движущей силой нападающих. С Диллоном как будто покончено; еще один такой удачный выстрел в Салливана, и, по всей вероятности, будет кончено и все дело. Но стрелять наудачу не годится; и я держал ружье наготове, попросив Кокрейна и Сеймура делать то же самое.

Мы уже начинали думать, что наши выстрели запугали противника и что он не возобновит нападение; но тут с дальнего конца поляны послышались новые голоса, им ответили крики Салливана и его товарищей, которые продолжали скрываться за стеной. Я догадывался, что это значит. К врагам подошло подкрепление — та часть отряда, которая отправилась отбирать оружие у лорда Бернхема!

То, что им это удалось, доказывал залп, который прозвучал, как только новые враги присоединились к старым. Потом, словно потеряв осторожность от такого количественного перевеса, враги показались над стеной и бросились к дому. Мы втроем одновременно выстрелили в самую гущу; раздались крики и стоны. Еще несколько мгновений слышались проклятия и топот. Теперь мы были окружены, и враг был совсем близко.

Я снова повернулся за заряженными ружьями. Рядом со мной стояла сестра.

— Вот, Морис! — воскликнула она. — Вот это заряжено, оба ствола! Какие трусы, что так на нас нападают! Пошли в них заряды!

— Сейчас, Кейт, — ответил я, беря у нее ружье.

— Погасите огни. Держись поближе к стене, сестра.

Свечи погасили, и мы оказались в темноте.

Но ненадолго. Не успели мы освоиться, как снаружи что-то вспыхнуло, как будто зажгли спичку, потом огонь снова погас. Я бы не понял, что это, но у моей сестры слух острее, и она услышала слова, объяснившие, что происходит.

— Они собираются поджечь крышу! — прошептала она. — Я слышала, как один из них сказал об этом.

Не успела она это сказать, как снова блеснул свет; но на этот раз не погас, а стал разгораться все ярче. Мгновение спустя в окнах стало красно, как будто на небе взошло солнце. Однако это было не солнце — горела соломенная крыша, насколько можно было судить по треску. Крыша над нами в огне!

— Боже мой! — крикнул я Кокрейну. — Мы поджаримся живьем? Или должны сдаться на милость рассвирепевшей толпы?

— Да, должны! — ответил голос снаружи; это говорил Салливан. — Выбирайте! Отдавайте своих английских гостей или поджаривайтесь вместе с… ах!

Это «ах», которым окончилась речь Салливана, очень походило на стон, и я удивился: так это было неожиданно и необъяснимо.

Но только на долю секунды; одновременно с этим восклицанием послышался треск флотских ружей, залп за залпом, которые для нашего привычного слуха прозвучали радостно. Мы узнали стрельбу нескольких рядов обученных солдат. Наступила глубокая тишина; все вокруг домика неожиданно стихло. Но вот из глубины ущелья послышался голос, который я узнал. Капитан Уотерсон отдал приказ:

— Вперед! В штыки!

— Клянусь Иисусом, береговая стража! — воскликнул кто-то за окном; последовал торопливый топот, словно от разбегающегося скота; мы видели, как наши трусливые противники разбегаются во всех направлениях.