Читаем Рождественские стихи русских поэтов полностью

Рождественские стихи русских поэтов

Когда Она в церковь впервые внеслаДитя, находились внутри из числалюдей, находившихся там постоянно,Святой Симеон и пророчица Анна.И старец воспринял Младенца из рукМарии; и три человека вокругМладенца стояли, как зыбкая рама,в то утро, затеряны в сумраке храма.Тот храм обступал их, как замерший лес.От взглядов людей и от взоров небесвершины скрывали, сумев распластаться,в то утро Марию, пророчицу, старца.И только на темя случайным лучомсвет падал Младенцу; но Он ни о чемне ведал еще и посапывал сонно,покоясь на крепких руках Симеона.А было поведано старцу сему,о том, что увидит он смертную тьмуне прежде, чем Сына увидит Господня.Свершилось. И старец промолвил: «Сегодня,реченное некогда слово храня,Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,затем что глаза мои видели этоДитя: Он – Твое продолженье и светаисточник для идолов чтящих племен,и слава Израиля в Нем». – Симеонумолкнул. Их всех тишина обступила.Лишь эхо тех слов, задевая стропила,кружилось какое-то время спустянад их головами, слегка шелестяпод сводами храма, как некая птица,что в силах взлететь, но не в силах спуститься.И странно им было. Была тишинане менее странной, чем речь. Смущена,Мария молчала. «Слова-то какие…»И старец сказал, повернувшись к Марии:«В лежащем сейчас на раменах Твоихпаденье одних, возвышенье других,предмет пререканий и повод к раздорам.И тем же оружьем, Мария, которымтерзаема плоть Его будет, Твоядуша будет ранена. Рана сиядаст видеть Тебе, что сокрыто глубоков сердцах человеков, как некое око».Он кончил и двинулся к выходу. ВследМария, сутулясь, и тяжестью летсогбенная Анна безмолвно глядели.Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теледля двух этих женщин под сенью колонн.Почти подгоняем их взглядами, оншел молча по этому храму пустомук белевшему смутно дверному проему.И поступь была стариковски тверда.Лишь голос пророчицы сзади когдараздался, он шаг придержал свой немного:но там не его окликали, а Богапророчица славить уже начала.И дверь приближалась. Одежд и челауж ветер коснулся, и в уши упрямоврывался шум жизни за стенами храма.Он шел умирать. И не в уличный гулон, дверь отворивши руками, шагнул,но в глухонемые владения смерти.Он шел по пространству, лишенному тверди,он слышал, что время утратило звук.И образ Младенца с сияньем вокругпушистого темени смертной тропоюдуша Симеона несла пред собою,как некий светильник, в ту черную тьму,в которой дотоле еще никомудорогу себе озарять не случалось.Светильник светил, и тропа расширялась.

16 февраля 1972