Рождественские зори

Для души и для глаз наступает однажды прозрение…
Убежать бы, уехать бы прочь из бетонной жары,
Отмести все дела и проблемы, по сути-то бренные,
Оставляя глядящие ввысь городские шатры.
И в уютном вагоне, где явится память попутчицей,
Наблюдая в окно за гурьбой белоногих берёз,
Ты внезапно, возможно, почувствуешь, если получится,
Возрожденье души, осознавшей ошибки всерьёз.
Осознавшей, познавшей, принявшей утраты, лишения,
Всю ничтожность и глупость постылой пустой беготни,
Вновь увидеть края … Там, где лохмачи, ростки длинношеие,
Тянут головы к солнцу и небу, куда ни взгляни.
Где легко, незатейливо кружит и кружит капустница,
С накренившихся веток сирени вспорхнув на траву,
А потом так близко, у ног, в незабудки опустится

 –Если есть где-то рай, то вот здесь, пред тобой, наяву!
Как порою бываем мы скоры в неверных решениях
И теряем всё то, без чего нет возможности жить,
До немыслимой тяги в груди, до подкожного жжения,
Чтобы переболеть и к истокам шаги совершить.
Но, сойдя на улицы здесь, в этой затерянной в мире станице,
В безрассудстве и немощи долго себя не вини.
Пусть назад не вернуться, пусть прошлое прошлым останется, –
У прозревшей души есть надежда на лучшие дни …

– У этого стихотворения – глубокий философский подтекст. Не сразу понять можно. Но насчёт станицы … это ты придумал?

– Да, любимая, я, и про лохмачи тоже.

– Что это тебя заставило так задуматься о возвращении в родные края?

– Не знаю, Машенька, не знаю … но что-то неспокойно мне.

– Всё будет хорошо. Я же с тобой. А вдвоём мы – как экипаж подводной лодки. Мы непотопляемы. Так хочется полежать, помечтать…

– Время нынче такое – весна. Но это и время любви, а… как ты думаешь?

Нацеловались, насмеялись и пошли домой. Спустившись вниз, миновав кошару, мы догнали Фёклу Мульянову, которая жила рядом с кошарой. Её хатёнка стояла, как и моя в детстве, на отшибе. До ближайшего соседа метров 200 – 300. Поздоровавшись, она предложила нам остановиться, поговорить.

– Вы возле Ленки купили маленькую хатенку, – начала она, – да и сарайчик там только на одну коровёнку, и огород на крутом склоне, тоже не распашешь, дождём всё смоет. Я вам хочу предложить свою хату. Она хоть и не намного больше той, но у меня две комнаты и кухня. Двор большой, какой-никакой садик вверху. Мало будет того огорода – вот за хатой целый гектар, и земля ровная, паши и сажай.

– Тёть Фень, сажать-то уже поздновато – считай, середина мая.

– Пословица даже есть: «Май – в землю пхай, июнь – в землю плюнь». Так что не поздно. Да и сарайчик у меня на три коровы. Вы молодые, разведёте хозяйство, кошара рядом. Можно и соломы, и сена, да и зерна попросить у ребят. Все мы живые люди, им что-то надо, вам что-то надо.

Услышал Господь мою нужду и вот сразу послал мне такое, что меня успокоило. Быстренько, не откладывая в долгий ящик, написали объявление, и скоро нашёлся покупатель на наш дом. Продали за 500 рублей и за 500 рублей купили у Фёклы хату, а корову взяли у неё же на выплату.

В первую очередь я распахал участок, который был за хатой, а это более пятидесяти соток, и засеял просом. За неделю напряжённого труда мы сделали ремонт в доме. В нем было две комнаты, а посередине маленькая кухонька с плитой. Одна комната была настолько низкой, что мне приходилось ходить, пригнувшись. Стали копать пол, углубили его на два штыка – вот теперь порядок. Переложили плиту. Каменок печи сделали в стене в маленькую спальню, которую мы определили для Юры, а чтобы отапливать нашу спальню, я разобрал перегородку между ней и кухней на пару досок от потолка и сделал, как я видел на Урале. Помазали, побелили и к концу мая отпраздновали новоселье.