Рождественский пирог

— Вернусь через пару часов, а ты пока располагайся. На звонки не отвечай, я переведу их на мобильный. Если захочешь поспать, можешь устраиваться в свободной комнате — там вполне уютно, хотя и не так шикарно, как в «Аббатстве».

Патрик вышел, но тут же открыл дверь:

— Да, забыл сказать, что приятно удивлен твоим появлением. Потом расскажешь, что стряслось. Пока.

Вскоре послышалось пыхтенье его машины. Я не спеша вымыла посуду и, налив себе чаю, села за стол. Было ужасно тихо. Снег заглушал все звуки, хотя тут и без снега наверняка стоит тишина. Странно, как это люди могут жить без шума. В деревне, конечно, красиво, но эта тишина точно довела бы меня до тихого помешательства. Рано или поздно я начала бы разговаривать с белками или еще с какой-нибудь живностью, а то и вовсе пустилась бы во все тяжкие в Интернете.

Я немного поизводила себя, гадая, проснулись ли уже обитатели «Аббатства». Одесса, вероятно, готовит завтрак, и в доме скоро начнут генеральную уборку. Как все-таки стыдно, что я сбежала не попрощавшись, — что и говорить, отблагодарила за гостеприимство. Клавдия с Алексом сейчас, наверное, занимаются расслабленным утренним сексом. А Дэйви, возможно, стыдится за свой вчерашний поцелуй и мечтает объясниться со мной.

Я вздохнула и сжала пальцами пустую чашку.

Борзая сунулась мордой мне под руку, требуя ласки. Я встретилась глазами с преданным собачьим взглядом, и мне стало немного легче. Может, это самый лучший выход из положения? Может, надо окружить себя животными? Тогда бы мне не пришлось иметь дело с мужчинами и я уберегла бы свое сердце от боли и разочарований. А любви и преданности у меня было бы в избытке.

Зазвонил телефон, я подпрыгнула от неожиданности, но, вспомнив слова Патрика, не стала брать трубку.

Я открыла холодильник и уперлась взглядом в куриную тушку. Может, сварганить для Патрика жаркое, хотя бы так отблагодарив его за приют? Наверняка вернется голодный… Не выдержав тишины, я включила радио, но очень быстро выключила, оказавшись не в силах слушать бесконечные рождественские приветы радиослушателей своим родным и близким.

— Ой, да заткнитесь вы, — сказала я вслух.

Собаки удивленно уставились на меня.

Я тщетно поискала специи, которые могли бы придать изысканности жаркому. Это была типичная холостяцкая кухня — ничего лишнего, все только самое необходимое. Я с тоской вспомнила кухню в «Аббатстве», переполненную пахучими травками, и, тяжело вздохнув, принялась нарезать сморщенные грибы, завалившиеся в дальнем углу холодильника. Сдобрив курицу с грибами черным перцем, я сунула посудину в духовку, после чего дала собакам сухого корма и по биркам на ошейниках выяснила, что борзую (уже ставшую моей любимицей) зовут Дотси, боксера — Бастером, а лабрадора — Лабби.

Пока готовится курица, я решила обследовать дом. В гостиной не обнаружилось ничего любопытного, кроме безвкусного зеленого ковра и нескольких рождественских открыток от благодарных пациентов. Прихватив корзинку с Джики, я поднялась на второй этаж и после недолгих раздумий заключила, что гостевая комната — та, где кровать односпальная и где не валяются грязные носки. Может, Патрик прав и мне нужно поспать? Похмелье немного отступило, но вместо него навалилась слабость. Я выпустила Джики из корзины и, не раздеваясь, легла на постель.

Проснулась я от лая и, не сразу сообразив, где нахожусь, какое-то время растерянно озиралась.

Снизу донесся голос Патрика:

— Поппи, не пугайся, это я! А что это так вкусно пахнет?

— Жаркое, — сонно отозвалась я.

— Класс! Может, переедешь ко мне насовсем?

Признаюсь, это было лучшее предложение за последние дни, и меня оно весьма взбодрило. Крикнув, что спущусь через десять минут, я слезла с кровати, отыскала ванную, умылась холодной водой и причесалась. Я старалась изо всех сил не замечать грязи на ванне и следов зубной пасты на зеркале. Почему, подумала я, несмотря на то что «Аббатство» выглядит гораздо запущеннее, чем дом Патрика, там я совершенно не обращала внимания на грязь? Может, я снобка? Замок такой величественный, и неаккуратность его обитателей придает ему лишь своеобразный шарм? А здесь грязь — это всего лишь грязь. Господи, надеюсь, я не превращусь в подобие Клавдии и не стану хозяйничать здесь с хлоркой. Но в эту ванну я просто не смогу забраться, пока не отчищу ее. При этом я с удовольствием мылась в антикварной медной ванне, явно не отличавшейся чистотой. А может, я настолько влюбилась в Стентонов, что просто не замечала тамошней грязи? А вот с Патриком я хоть и целовалась, но мыться в его грязной ванне не хочется.

— Поппи, ты где?

Да тут, про грязь размышляю. И еще думаю, что хоть ты и симпатичный, но переспать с тобой я не смогу. Господи, неужели я влипла в очередную историю?

— Уже иду!

Я вернулась в спальню. За окном уже сгущались сумерки. Я вгляделась в темноту, надеясь обнаружить какие-нибудь признаки оттепели. Как же.

Спускаясь вниз, я раздумывала, не истолковал ли Патрик превратно мой визит. Порог кухни я переступила с нервной улыбкой. Патрик кормил собак, он весело меня приветствовал.