Рождественский пирог

Димелза ответила, что без отца идти кататься на санках нельзя, и даже с папой нельзя, разве что на дорожке к «Аббатству». В конюшню пойти можно, если они будут вести себя тихо. («Мы же не дураки, сами понимаем!») Нет, обезьяну они заводить не будут, и три печенья — это порция для поросят, а не для маленьких детей.

Они хрюкали всю дорогу до двери, нахлобучивая шапки и закутываясь в пальто и шарфы.

— Наверное, весело расти здесь, — сказала я.

— Да, особенно если учесть, что здесь самый высокий уровень безработицы во всей стране, образование хуже некуда, общественного транспорта нет и в помине. А еще сюда приезжают богатые лондонцы и скупают загородные дома, так что твои дети никогда не смогут позволить себе жить в том доме, где они родились, а родители надрываются круглые сутки, чтобы заработать на хлеб… Ой, извини! Не слушай меня — я вот-вот рожу, так что настроение портится ежесекундно.

Да уж, понимаю. Если бы я была на последней неделе беременности и мой дом занесло снегом, у меня бы тоже, наверное, было дурное настроение, а то и полная истерика.

Я вскочила — налить Димелзе еще чашку чая.

— Спасибо, но если я выпью еще одну, то потом не вылезу из туалета! — отказалась она. — А ты наведайся-ка в «Аббатство».

Как бы я того хотела! Но где взять мужество, чтобы, во-первых, посмотреть всем им в глаза, а во-вторых, чтобы подняться по крутому скользкому склону?

Я покачала головой. Димелза потерла поясницу и сморщилась.

— Тебе помочь? — испуганно спросила я.

Она устало улыбнулась:

— Сейчас отпустит. Знаешь, посмотрела я на всю эту суету в «Аббатстве» и решила, что завещание — вещь серьезная. Подумать только, какая каша заварилась, а все из-за одной бумажки!

— А при чем тут завещание? — удивилась я.

Но она только пожала плечами и попросила:

— Ты не могла бы сходить на конюшню и через полчаса привести детей домой, чтобы они пообедали? И вы с Патриком, конечно, тоже приходите. И передай Тому, что…

Голос ее пресекся.

— Ой! Поппи, беги за Томом! Быстрей! Скажи, я рожаю!

Я потрясенно уставилась на нее. О господи. Господи-господи-господи. Она рожает! Прямо сейчас! Черт! Черт-черт-черт. Трясущимися руками я едва нащупала дверную ручку, ветер швырнул в лицо снежные хлопья. Я попятилась.

— Димелза, а в какой стороне конюшня?

— Последнее здание на том конце двора… ой!

— Все, иду. Не волнуйся…

Я вылетела на улицу, слыша, как она кричит мне вдогонку:

— Поппи, не беги, упадешь!

Минут пять я в панике дергала все двери подряд, натыкаясь то на тракторы, то на лопаты, то на удивленных коров. Наконец вот она, конюшня.

— Том, там Димелза рожает! Быстрей! Она все время ойкает, скорее! Что мне делать?

Дети от новости впали в восторженный экстаз. Том велел им успокоиться и сказал, что еще несколько часов ничего не произойдет.

Бросив на него изумленный взгляд, я подскочила к Патрику. Он стоял на коленях в дальнем углу конюшни и что-то делал с задом лошади. Патрик тоже остался спокоен.

— Только плохо, что снег, Том. Не знаю, сможем ли мы увезти ее в больницу. Поппи, вытащи у меня мобильник и вызови «скорую».

Ну почему я такая растяпа? Даже не подумала о «скорой». Я набрала номер «скорой помощи» и прижала трубку к уху. Где гудки?! На дисплее сигнала не было. Ладно, попробую с улицы.

— Так, дети, вы туточки побудьте с Патриком. Поппи, айда к Димелзе. Энто можешь убрать, — Том кивнул на мобильник. — Здеся в такую погоду толку от него чуть, да и обычный не фурычит. Сами управимся. — Он взял меня за руку, и мы двинулись к дому.

Да уж, неудивительно, что в снежную бурю теряется столько людей. Белая пелена висела над землей, меняя очертания предметов и скрывая расстояния. Снег зловеще кружил вокруг нас.

Мы ввалились на кухню. Димелза все так же скрючившись сидела у стола.

— Том, слава богу. Что-то не так! Нехорошо мне. Беги за Одессой!

Что-то не так? Не так! Ну конечно, в таких обстоятельствах непременно все должно было пойти наперекосяк.

Я стояла посреди кухни, как дурочка ломая руки и беспомощно наблюдая, как Том успокаивает Димелзу. Он посмотрел на меня, и я заметила, что его взгляд уже не столь спокоен и уверен, как еще пару минут назад. Том явно был встревожен. От этого я тоже не на шутку испугалась.

— Поппи, пригляди за Димелзой, а я пойду за Одессой.

— Нет, Том, останься, пожалуйста! — Голос у Димелзы дрожал.

— Да-да, побудь лучше здесь, — заторопилась я. — А я приведу Одессу. Где она живет?

Пожалуйста, только не оставляй меня с Димелзой! Я даже искусственное дыхание не умею, а тут роды на дому! Умоляю, только не это! Пожалуйста.

Том неуверенно посмотрел на меня, но тут Димелза застонала и схватила его за руку. Я с ужасом увидела, как на ее юбке проступает кровь.

— Где? — закричала я.

— После фермы направо, потом по тропке, дальше полем, справа держись, там увидишь ее дом, первые ворота слева. Возьми мой фонарь и надень Димелзины сапоги. Быстрей!

Уж поверьте, медлить я не стала.

— За Патриком не ходи — он все равно сейчас от лошади отойти не может, — беспомощно прокричал мне вслед Том.