Рождественский пирог

Пока в катастрофе с крышей имелся один плюс: она положила конец затянувшемуся семейному совету. По крайней мере, на сегодня.

Расстроенная Джокаста решила прихватить бутылку шампанского и навестить Димелзу с Томом. Эдвард с Дэйви заявили, что им тоже хочется взглянуть на малышку Бьянку.

— Бьянку Поппи, — с важностью уточнила я.

Табита устроилась у камина раскладывать пасьянс. Одесса поставила в печь ножку ягненка и теперь натягивала свой скафандр, собираясь домой.

— Так, Поппи, через полтора часа достанешь картошку и мясо из духовки, — предупредила она меня. — Овощи уже готовы. А с вами я утром разберусь, — пригрозила она остальным.

Мы с Алексом обосновались на кухне. В воздухе плыл дразнящий аромат.

— Просто мучение, правда? — спросил Алекс.

Я кивнула. И откуда такой голод? Должно быть, виной всему нервное напряжение.

— Надо чем-нибудь развлечься, чтобы не думать о еде, — предложил Алекс и хитро улыбнулся.

От столь откровенного предложения у меня аж дыхание перехватило.

— Нет, ненасытная ты моя! Я имею в виду шахматы. Ты умеешь играть?

Я лицемерно сказала, что ничего такого и в мыслях не держала, а что касается шахмат, то вообще-то я была чемпионкой школы. Алекс расчистил угол стола и зажег свечи. Играть с ним в шахматы оказалось непросто. Пешки он именовал исключительно «пышками», поминутно макая их в варенье. Особую привязанность он питал к офицерам, поэтому постоянно отдавал им команды. И еще беспрерывно отпускал комментарии:

— А, храбрая пышка, вот, глотни этого замечательного варенья. Смотри-ка, Поппи, твоя лошадка стоит тут так одиноко. Надо послать ей подружку. Ой, съела!

Я смеялась, отвлекалась, и скоро возле его локтя уже лежала целая гора моих фигур.

— Как думаешь, на кого будет похожа малышка — на Тома или Димелзу? Хотя, раз уж ее назвали твоим именем, она наверняка вырастет девицей неземной красоты.

Пока я краснела от удовольствия, он налетел на моего одинокого офицера и буквально смел его с доски.

— Поппи, тебе нужно сконцентрироваться. Ты не скучаешь по Джики? Конечно, скучаешь, что за вопрос. Ну, завтра устроим очень милые похороны. Джокаста даст тебе свои украшения из черного янтаря, будешь как русская царевна в трауре. И я непременно овладею тобой на кладбище, так что на всякий случай не надевай завтра трусики. Ага, шах и мат!

Я изумленно уставилась на доску. Все верно — шах и мат. Мы собрали шахматы.

— Расскажи мне о завещании, — попросила я. Может, Алекс окажется словоохотливее брата.

Он вздохнул.

— Ой, такая скучища. Эдвард с Джокастой по одним только им известным соображениям доверили судьбу «Аббатства» тому из нас, кто первым заведет ребенка. Счастливый отец или счастливая мать решит, что станет с «Аббатством» — останется оно жилым домом, будет превращено в отель или, если его получит Табита, в какую-нибудь ночлежку для сумасшедших. Но никто из нас не сможет продать «Аббатство», даже заручившись согласием всех членов семьи. Понимаешь, Дэйви, хоть и обожает этот дом, ни за что не согласится тут жить.

— А ты?

— Я? Я бы с удовольствием остался тут жить, но… — Он замолчал.

Я знала, что он хотел сказать. Замок был огромным, к тому же пришел в такой упадок, что одного только желания недостаточно, чтобы привести его в порядок. Интересно, что тут можно устроить? Скромный пансион? Нет, ну какой пансион из «Аббатства»? Тут требуется что-то очень роскошное, вроде отеля «Ритц».

— А что это за дела с фондом? — спросила я и тут же поспешно добавила: — Можешь не отвечать, если я сую нос не в свое дело. Просто я не понимаю, что происходит.

— Все нормально. Родители открыли для нас фонд, в который Дэйви и Табита залезли по самые локти. Предполагалось, что деньги мы получим после смерти родителей, но Табита с Дэйви убедили их дать нам доступ к деньгам сразу. Я тоже брал деньги. Хотя и не увлекался. Так, по мелочи, на машину там, на что-то еще…

Странно, что Алекс так легко говорит о наследстве, которое подразумевает смерть родителей. Наверное, в богатых семьях всегда так, подумала я. Хотя, похоже, Стентоны не из богачей. Конечно, в сравнении с моей семьей они богаты, но и только. Я подумала о драгоценностях Джокасты, об антикварных ценностях Эдварда, о магазине Дэйви. Но с другой стороны, проломленная крыша, отсутствие нормального отопления… Словом, все относительно. Просто для них были важны не те вещи, которые важны для обычных людей.

Из зала донесся шум. Вернулись. Все были явно навеселе и распевали песню. Через минуту все трое ввалились в кухню. Видимо, компания младенца оказалась благотворной, потому что Эдвард и Джокаста уже нежно улыбались друг другу, а у Дэйви глаза были на мокром месте.

— Ой, как пахнет! Готово уже? Я умираю от голода! — объявил Дэйви. — Малышка просто восхитительно красива. Я даже подумал, что не прочь стать отцом, пока не вспомнил, что этому обычно предшествует!

Джокаста кинула на него уничтожающий взгляд.

— Это самое восхитительное и удивительное чудо на свете. Соединение мужчины и женщины.

Господи, она на меня смотрит! Я смущенно отвернулась.