Рождественский подарок

— Если бы она была в круизе, ты бы тоже не смог с ней повидаться, — произнесла она. — И ты уже подарил ей рождественский подарок, а ее подарок для тебя лежит под елкой.

— Но если ей некуда пойти… — продолжал Стиви.

— Стиви, у твоей мамы полно мест, куда можно пойти. Ты же слышал, как папа только что сказал, что у нее тысяча друзей.

— Я сказал, что она любит, чтобы вокруг была тысяча друзей. Это не одно и то же.

Джен знала, что ей в этот момент больше всего хотелось сделать. Ей хотелось надеть пальто и выбежать на улицу, где дождь и ветер. Поймать первое попавшееся такси и поехать к Тине. Она бы взяла ее за горло и трясла, пока бы не вытрясла из нее всю душу, ну, может, оставив лишь самую малость. А потом Джен снова бы запрыгнула в такси и вернулась домой, чтобы спросить, не хочет ли кто-нибудь горячего шоколада.

Но она ничего такого не сделает, потому что цивилизованные люди так не поступают. Ее бы просто сочли сумасшедшей. По крайней мере, здесь, в Англии, так вести себя не принято. В странах Средиземноморья, где кровь горячее, ее бы все поняли. Но здесь нет ни страстных латиноамериканских любовников, ни инфернальных ревнивцев. Здесь цивилизованное место. Поэтому Джен выдавила из себя слабую улыбку и заговорила так, будто обращается к престарелому, выжившему из ума мужчине и несмышленому младенцу, а не к своим более или менее разумным мужу и пасынку:

— Ну, об этом сейчас не стоит беспокоиться, ладно? Мама вполне может сама решить свои проблемы, Стиви. Кто-нибудь хочет горячего шоколада?

Никто не хотел, поэтому Джен неспешно встала и приготовила шоколад для себя. Она знала: если поставить на поднос три кружки, они бы тоже выпили, но разве она обязана это делать? Что она им, нянька? Почему она должна ухаживать за ними, в то время как они смотрят на пляшущие языки огня и переживают о судьбе прекрасной Тины и ее испорченном Рождестве?

Когда Стиви ушел спать, Джен заговорила о супермаркете. Ее попросили поработать в субботу, в воскресенье и два дня перед Рождеством. Стоит ли соглашаться? Денег заплатят много, и они очень пригодятся в середине января. С другой стороны, может, не стоит так мучиться только ради денег? Возможно, всем будет лучше, если она останется дома и немного расслабится? Джен хотела знать, что думает по этому поводу Мартин.

— Делай как хочешь, — сказал он. Озабоченность все еще отражалась на его лице.

И вдруг все разом навалилось на нее… Маска приличий упала: дальше невозможно быть цивилизованной.

— Как я хочу? — воскликнула она, не веря, что слышит такое от него. — Ты что, с ума сошел, Мартин? Как я хочу?! Ты думаешь, кому-нибудь на свете захочется вылезать на рассвете из теплой постели, покидая такого роскошного мужчину, как ты, одеваться, тащиться в магазин, чтобы разбираться с раздраженными покупателями, следить, чтобы никто не проносил товар мимо кассы, смотреть на женщин с крупными перстнями, которые одним махом тратят сотни фунтов на продукты? Если ты считаешь, что кто-то по собственной воле стал бы это делать, то, должно быть, ты совсем потерял рассудок.

Муж стоял перед ней совершенно ошарашенный. Джен никогда так с ним не разговаривала. Ее глаза сверкали, а лицо перекосилось от ярости.

— Но тогда зачем ты… я имею в виду, я думал, ты хотела заработать… ты никогда не говорила… — Язык не слушался. Он не мог понять, как это сидящая рядом женщина вдруг изменилась до неузнаваемости, стала такой холодной и чужой.

— Я старалась заработать, чтобы украсить дом для тебя, для Стиви, для всех нас. Вот чего я хотела. Я запрещала себе и помыслить о том, сколько денег каждый месяц отчисляется из твоей зарплаты в счет ипотеки для Тины. Даже по субботам, когда я вижу ее дом — а он больше и лучше нашего и, — я не задаюсь вопросом, почему ты за него платишь, хотя все мы знаем, что Тина иногда зарабатывает в три раза больше, чем мы с тобой, вместе взятые. Знаю, знаю, у нее нет стабильного дохода. Иногда она сидит без зарплаты. Но только ей очень повезло. Как удачно сложилось, что мы ни разу не намекнули ей, что следует устроиться в нормальное место, как это делают все остальные люди. — Джен остановилась, чтобы перевести дух, и отдернула руку, когда к ней потянулся Мартин. — Нет, дай мне закончить! Может, я должна была сказать это раньше; может, я виновата в том, что притворялась, будто все это не имеет значения. Наверное, не стоило надевать маску стойкого оловянного солдатика. Я думала, так будет лучше для тебя. Ты вынес столько сцен и истерик в предыдущем браке, и я считала, что теперь тебе нужно немного мира и спокойствия.

— Мне нужна ты, только ты. Это все, чего я хочу, — сказал он просто.

Она кивала, но твердила свое: