Рождественское благословение

Перед каждым Рождеством моя мать, Эллен Лейтон, устраивала грандиозный праздник в честь украшения елки. Когда мы с братом Хью были маленькими, праздник начинался в субботу, с самого утра. Нас выманивали из постели запахи бекона и оладий, доносившиеся из кухни. Оладьи в этот день были не простые, а в форме снеговиков. После завтрака мы всей семьей садились в машину и отправлялись на ферму Джона Херли, старинного друга моего отца. Там, во владениях Джона, мы шли в лес – выбирать елку. Отец рубил выбранное дерево топором, позволяя и нам с братом сделать один-два удара. Даже тогда, когда папа обзавелся бензопилой, он всегда рубил рождественскую елку старым топором, оставшимся еще от его дедушки, чтобы не нарушать традицию. Вернувшись домой, мы с отцом принимались устанавливать елку, а Хью помогал маме принести с холодного чердака рождественские украшения и елочные игрушки, которые она собирала годами. Потом мы с братом наряжали елку, стараясь не обращать внимания на глупое поведение родителей, которые пели, танцевали и веселились, как дети.

В такие дни мама бывала счастливее, чем когда-либо. Она буквально лучилась радостью, заражая ею и отца: тот обычно начинал клевать носом в половине седьмого, поскольку вставал на работу в пять утра, но в рождественский вечер не ложился допоздна. Мамино настроение передавалось и нам, мы тоже пели и развешивали по дому украшения до тех пор, пока все гирлянды, все до единого стеклянные шары из маминых запасов не занимали свои места.

Мы с Хью выросли, папа умер, но мама по-прежнему устраивала дни украшения елки, теперь вместе с соседкой, тоже вдовой. Оставшись в одиночестве, женщины не перестали радоваться красоте главного зимнего праздника. С появлением внуков рождественские елки вновь обрели былой размах. Правда, мы уже не ездили на ферму Херли, а покупали елку на стоянке возле супермаркета. Это экономило время, а кроме того, магазинные ели были пышнее, гуще и выше тех, что приносил из леса отец.

За пару недель до Рождества мы с Кейт посадили девочек в «мерседес» и отправились к маме. Она жила все в том же кирпичном особняке, отделанном деревом, и продолжала украшать его каждое Рождество, хотя ей недавно исполнилось шестьдесят восемь. Дверной проем оплетали гирлянды из остролиста и плюща, на двери и на окнах по обе стороны висели огромные венки из еловых веток, увитые алыми бархатными лентами. На подоконниках сверкали электрические свечи, в ветвях тисов и можжевельников прятались гирлянды мигающих фонариков. Мама украсила гирляндами даже деревья на лужайке перед домом, до которых без стремянки не добраться. Еще более высокие деревья на заднем плане служили фоном для композиции из деревянных кукол, изображающей сцену Рождества Христова.

В детстве мы с Хью всегда помогали маме расставлять фигуры. Она купила самодельных кукол много лет назад на гаражной распродаже. И хотя в родительском доме хватало ценных антикварных предметов, она всегда говорила, что дороже всего ей именно этот двадцатидолларовый вертеп. Мы с самого раннего возраста понимали, что это не просто куклы, мама каждый год объясняла нам значение Рождества Христова.

– Это самое чудесное событие во всей жизни Христа, – говорила она. – А не то, что Он воскрес из мертвых. Он ведь сын Бога, а уж Богу-то нетрудно было оживить собственного сына. Как вы думаете?

Мы с готовностью кивали.

– Нет, самое удивительное и непостижимое в жизни Христа то, что Он захотел оставить красоту небес, чтобы спуститься на Землю и жить среди людей, как обычный человек. И ведь Иисус, Царь всех Царей, захотел родиться не во дворце, а в грязном сарае. Вот что самое волшебное в жизни Христа! – восклицала мама, поворачивая Иосифа к Марии. – Вот почему Рождество такое особенное. В этот день в Вифлееме появился малыш Иисус – ребенок, которому суждено было прожить жизнь слуги, а не царя.

Включив установленный за спинами пастухов прожектор, освещающий ясли с младенцем, мама продолжала:

– В этом красота и чудо Рождества, и вот почему мы будем устанавливать вертеп год за годом, как напоминание. Правда же, замечательное напоминание?

И мы снова кивали.

После кончины отца маме помогал развешивать украшения ее сосед Далтон Грегори. Он же чистил от снега дорожку и подъезд к дому, хотя мама никогда не просила его об этом, и зимой тысяча девятьсот восемьдесят пятого года ему пришлось попотеть. Далтон с семьей были первыми чернокожими, поселившимися в этом районе. Произошло это двадцать лет назад. Не успели грузовики с мебелью и скарбом подъехать к дому, а моя мать уже стояла у калитки новых соседей с блюдом сэндвичей. Далтон преподавал в старших классах историю, а его жена Хедди работала медсестрой. Позже Далтон стал школьным инспектором, но, несмотря на занятость, всегда находил время помочь моей маме. Двадцатилетняя разница в возрасте не помешала им стать не просто хорошими соседями, а настоящими друзьями. Мы застали Далтона за развешиванием гирлянд на крыльце его собственного дома.

– Счастливого Рождества, Далтон! Очень красиво получилось!