Рождественское благословение

Я посмотрел на нее. Этого я и боялся. Мама никогда не ходила вокруг да около. Лучше не вспоминать, сколько раз в мои юные годы она начинала выкладывать передо мной голую и зачастую неприятную правду. С другой стороны, я всегда мог рассчитывать на ее честность и открытость. По-другому мама не умела.

– Ваш брак разваливается, потому что ты эгоист, – заявила она.

– Спасибо на добром слове, мама, и тебя с Рождеством! – сыронизировал я, приветственно подняв чашку.

– Вы стали чужими? Да меня тошнит от этих слов! Каждый раз, когда я слышу, как люди оправдываются этой пустой отговоркой, мне хочется крикнуть им в лицо: «А что вы сделали, чтобы остаться близкими?»

– Мы перепробовали все.

– «Все» – это что? Ты приходишь домой в восемь-девять часов вечера. Работаешь по выходным. Когда ты общаешься со своей семьей?

Забавно. За все годы, что я проработал юристом, ни один судья, ни один адвокат противоположной стороны не смог положить меня на лопатки так, как это сделала родная мать. Я покачал головой, наблюдая за тем, как вздрагивает и переливается темно-коричневая жидкость в чашке.

– Так что ты сделал, Роберт? Что лично ты сделал, чтобы укрепить свой брак?

– Не знаю. Ну, например, дал Кейт все, что ей нужно.

– Все, кроме себя.

– Я дал ей…

– Ты дал ей вещи, а не себя. Ты пытался купить счастье, а это невозможно. Кейт никогда не хотела жить в большом доме или…

– Но ты же сама всегда жила в огромном доме и при этом была счастлива.

– Счастливой меня сделал не дом, а твой отец, – со значением произнесла она. – С ним я бы с радостью жила в обувной коробке. Дом тут ни при чем. Кейт не просила тебя покупать новую машину, дорогую одежду, антикварную мебель. Она не этого хотела.

– Конечно, зачем ей просить, ведь я давал ей все это до того, как она попросит, – торжествующе выдал я.

– Вот именно! – согласилась мама. – Ты сам хотел, чтобы у нее все это было. Покупать ей вещи оказалось для тебя гораздо проще, чем подарить минуту своего времени. Ты заваливал ее горами вещей, которыми отгораживался от своей семьи. Женщинам нужно не это, Роберт. Им нужно внимание. И детей не надо заваливать игрушками. Им надо, чтобы папа был рядом, играл с ними, обнимал их, смеялся с ними. Так было всегда!

Я обвел взглядом кухню, надеясь, что мама скоро закончит.

– Ты говоришь, у вас нет общих интересов? А откуда ты знаешь, какие у Кейт интересы? Да, вот скажи мне, о чем она мечтает?

– Не знаю, – буркнул я. – Как все – чтобы дети не болели, чтобы закончили школу и…

– Это надежды, – снова перебила меня мама. – Мы сейчас говорим не о них. Так о чем мечтает Кейт?

Она ждала моего ответа, а я молчал, потому что не знал, что сказать. Мечты Кейт – ее личное дело.

– Значит, ты не знаешь, о чем мечтает твоя жена? Ты проводишь с ней слишком мало времени, чтобы спросить об этом. А может, у тебя и правда появились другие интересы? – медленно спросила она. – Другая женщина?

– Да нет у меня никого! – устало простонал я. – И никогда не было. Ну почему женщины чуть что, сразу подозревают, что у мужа есть любовница?

– Наверное, потому, что если ты не уделяешь внимания жене, то ей остается только предположить, что это внимание достается кому-то другому.

Никогда не думал, что буду обсуждать это с матерью.

– Мам, поверь мне. Нет никакой другой женщины. Даже если бы мне и хотелось завести роман, у меня просто нет времени.

– Ты прав, – кивнула она. – Прости, я не подумала. Ты слишком занят, чтобы иметь любовницу. Твоя любовница – работа.

Я уткнулся лицом в ладони.

– Ты из меня всю душу вымотала.

– Сексуальные победы дают некоторым мужчинам ощущение собственной силы.

Не обращая внимания на мои мольбы, мама продолжала рассуждать, как будто цитировала женский журнал.

– Прошу тебя, хватит! – взмолился я.

– Но ты одерживаешь свои победы не в постели.

Я уронил голову на стол.

– Ты побеждаешь на работе, маленькие домашние радости – первый шаг твоего ребенка, первый рисунок, первый визит Зубной феи – для тебя не имеют значения. А для Кейт эти ежедневные мелочи – вся ее жизнь.

Я закрыл лицо руками. Мама видела, что я не хочу ее слушать, но не умолкала.

– Ты не замечаешь этих каждодневных свершений, потому что считаешь их неважными. Тебя интересует работа, а не маленькие девочки, которые дергают тебя за брюки и называют папочкой. Тебе интересны судьбы посторонних людей, а не своих собственных дочерей.

Она остановилась, перевела дыхание и добавила:

– У меня в голове не укладывается, как ты мог с такой легкостью отказаться от своих бесценных малышек и ради чего? Ради того, что не будет иметь никакого значения на смертном одре.

Я взглянул на часы. Мне казалось, что эта словесная порка продолжается несколько часов. Последние слова матери о том, что я с легкостью отказываюсь от детей, казались нелепостью. Я всего лишь старался быть реалистом.

– Ты куда-то торопишься? – съязвила мама.

– Нет, просто проверял, побила ли ты рекорд: ты так долго говорила, не переводя дыхания.

Она засмеялась, налила мне еще кофе и отрезала кусок шоколадного торта.

– Я больше не хочу, – попробовал отказаться я, но не тут-то было.