Рождественское перемирие

- Черт, если бы я могла, то прямо сейчас понюхала бы его волосы, - сказала она. - Мне нравится его аромат.

- Мороз на хвойных ветвях, - добавил Кингсли.

- Дым камина вдали.

- Свежевыпавший снег.

- Когда перечная мята ударяет в нос, - продолжила она и рассмеялась над собой. - Мы сошли с ума.

- Все из-за него, - подтвердил Кингсли. - Мы были нормальными до него.

- Черт подери, такими мы и были. Мы оба, маленькие ангелы.

Кингсли рассмеялся.

- Что? - спросила она.

- Я заметил кое-что на открытке, - ответил он.

Нора наклонилась и наблюдала, как он перевернул открытку от Пресвятого сердца на заднюю сторону и указал на крошечного красного оленя с рогами под названием типографии.

- Это логотип открытки, - ответила она. - Фирмы по изготовлению рождественских открыток иногда печатают оленей в качестве логотипа.

Кингсли облизнул кончик пальца и провел им по оленю и названию типографии. Чернила имени не смазались. Чернила оленя - да.

- Он нарисовал «оленя» на твоей открытке, Maîtresse.

- Черт возьми, - выдохнула она, теперь узел в ее горле был размером с мяч для гольфа. - Нарисовал.

Нора посмотрела в глаза Кингсли, и он улыбнулся ей, гордый, как маленький мальчик, решивший загадку, которая поставила в тупик взрослых.

- Кинг, что, если это не он устроил мне бойкот, - начала Нора. – Что, если он думает, что это я устроила ему бойкот? Я ждала, когда он заговорит со мной. Может, он ждет, когда я заговорю с ним.

Давным-давно, тринадцать лет назад она подарила Сорену на Рождество своего «оленя». В это Рождество он тоже подарил ей свое сердце и спрятал его на ее открытке. Он не забыл ее. Не забыл ее и по-прежнему любил. И тогда это произошло, тогда в ее дом пришло Рождество. Оно было не в ели и не на кухне, и не на камине, и не висело на украшениях на карнизе, и даже не стучало ей в дверь. Оно было в этом крошечном олене на ее открытке. И если она моргнет, то пропустит Рождество. Хорошо, что у Кингсли более зоркий глаз, чем у нее.

Нора прикоснулась к оленю, к его маленьким нарисованным рогам. Как стремится лань к воде...

Нора хлопнула по бедрам и встала.

- Пойдем, Капитан. Мы сбежим из тюрьмы.

- Что? Куда?

Она помахала открыткой перед его носом.

- В Пресвятое сердце? - спросил Кингсли.

- Я должна его увидеть. Должна, - ответил она. – И, если мы выедем сейчас, прибудем как раз к проповеди.

- Тогда езжай, - сказал он.

- Пожалуйста, поедем со мной?

Нора видела сомнения Кингсли, но он не хотел быть третьим лишним. Неважно, сколько раз она говорила, как Сорен переживает за него так же, как и за нее, Кинг никогда не поверит и не позволит себе верить этому.

- А мне пора домой, - ответил он. - Собаки скучают по мне, когда я ухожу на всю ночь.

Нора прищурилась. Жалкое оправдание.

- Ставлю тысячу долларов, что угадаю первые два слова из уст Сорена, когда он начнет свою проповедь, - сказала она.

- Одну тысячу долларов? - спросил Кингсли.

- Наличными, - ответила она.

- Никаких споров. Счастливого Рождества?

- Нет.

- Тогда ты ни за что не угадаешь. Каждый год он читает разные проповеди, верно?

- Верно. Но я могу угадать первые два слова, которые он произнесет. Веришь мне?

- Нет.

- Одна тысяча долларов говорит, что я могу. - Она почесала его под подбородком, как кота. Затем Кингсли схватил ее за палец и крепко сжал. Тогда ей стало понятно, что у нее получилось его заманить. Шанс доказать, что девушка не права, всегда манил француза.

- Хорошо, - сдался он. - Принимаю пари. И тебе лучше приготовить деньги.

- У меня они есть, - парировала Нора. Они пожали руки, закрепляя спор.

- Погнали в церковь.

Часть 2 Рождественское перемирие Кингсли

Играет - “All I Ever Get For Christmas is Blue” Over the Rhine

Уэйкфилд, Коннектикут.

Было двадцать градусов, и шел снег, когда они покинули дом Норы. Кингсли плотнее затянул шарф на шее и сел в машину.

- Мне лучше выиграть эти деньги, - все, что он сказал, стоило им выехать на трассу к Уэйкфилду.

- Поцелуй их на прощанье, Кинг, - посоветовала она и включила обогрев и радио. Джазовый бархатный голос пел ему "All I Ever Get For Christmas Is Blue", и он поддавался соблазну позвонить сладкоголосой певице и подбодрить ее своим способом.

- Знаешь, прямо сейчас мы могли бы трахаться, - заметил Кинг. - Церковь против траха, и мы выбрали церковь?

- Ну что же, слишком поздно. Мы уже здесь, - ответила Нора и остановилась напротив ярко-освещенной церкви. Даже в машине Кингсли слышал музыку, доносящуюся из-за дверей, украшенных массивными венками с зелеными и красными лентами. - Пойдем?

Кингсли собрался с духом. - Еще раз на баррикады.

Они вошли в церковь. Кинг и Нора стояли перед открытыми дверями в святилище, касаясь носками порога, но не переступая его. Прихожане закончили петь, и все сели. Ожидание заполнило помещение до самых стропил. Все затаили дыхание. Дети утихомирены. Все взоры устремлены вперед.

Сорен подошел к кафедре.