Рождественское убийство

— Хорошо. Прежде всего, хочу заметить, что не думаю, будто Симеон Ли был высокоморальным членом общества. Я не утверждаю, что он был мошенником, но точно знаю, что он часто ходил по острию ножа. В личной жизни он также был далеко не ангелом. Следует признать, однако, что он обладал большим обаянием и был фантастически щедр. Кто бы ни обращался к нему за денежным вспомоществованием, он никогда не отказывал. Он пил, но не сверх меры, был любимцем женщин и имел чувство юмора, и в то же время был страшно мстителен. Говорят, цыгане никогда не забывают и не прощают обид, и это же с полным правом можно было сказать о Симеоне Ли. Отец рассказал мне, что несколько раз Ли ждал много лет, чтобы расправиться с кем-то, кто его обманул.

— Это интересно, — заметил суперинтендант Сагден. — Вам случайно не известен кто-нибудь, кому в свое время отомстил таким образом Симеон Ли? Возможно, преступление, совершенное сегодня вечером, уходит своими корнями в прошлое.

Стивен Фарр в сомнении покачал головой.

— Враги у него, конечно, были. У такого человека не могло их не быть. Конкретно, однако, мне об этом ничего не известно. Кроме того, — он сощурил глаза, — насколько мне известно (я говорил с Трессильяном), ни в доме, ни поблизости в этот вечер не было ни одного постороннего.

— За исключением вас, месье Фарр, — заметил Пуаро.

— Ах, вот куда вы клоните, — Фарр резко обернулся к нему. — Подозрительный незнакомец в доме, где совершается убийство! Ну, этот номер у вас не пройдет. Вам не стоит думать, что Симеон Ли разорил Эбенезера Фарра и что сын Эба явился сюда, чтобы отомстить за своего родителя. Нет, — покачал он головой, — Симеон и Эбенезер всегда были большими друзьями. Сюда я приехал, как уже говорил, из праздного любопытства. Потом, я думаю, что граммофон — это не такое уж плохое алиби. Я ставил пластинки одну за другой, без перерыва, и кто-нибудь должен был это слышать. За время звучания одной пластинки я просто не успел бы выбежать из зала, подняться по лестнице и пробежать к комнате мистера Ли — там ведь коридор длиною в милю — затем перерезать старику горло, смыть с себя кровь и выскочить обратно. Это смехотворно!

— Никто вас не собирается обвинять, мистер Фарр, — сказал полковник Джонсон.

— Мне не очень-то понравился тон мистера Эркюля Пуаро, — сердито заметил Стивен.

— Прошу прощения, — извинился Пуаро. — Я не хотел сказать ничего плохого.

Он вновь ослепительно улыбнулся.

Стивен Фарр зло смотрел на него.

— Благодарю вас, мистер Фарр, — быстро вмешался полковник Джонсон. — Пока это все. Мы надеемся, что в ближайшие дни вы не уедете отсюда.

Стивен кивнул, встал и большими шагами вышел из комнаты.

Когда дверь за ним закрылась, Джонсон сказал:

— Вот человек, о котором нам ничего не известно. Его история кажется вполне правдоподобной, но все же он — темная лошадка. Он мог украсть эти алмазы: прикрываясь своей историей, войти в доверие к старику и похитить их. Вам следует получить отпечатки его пальцев, Сагден, и посмотреть, нет ли их в картотеке.

— Они у меня уже есть, — сухо улыбнулся суперинтендант.

— Молодец! От вас ничего не ускользнет. Я полагаю, что вы уже наметили основные линии расследования.

Суперинтендант Сагден принялся перечислять, загибая пальцы:

— Проверить телефонные разговоры — время, продолжительность и так далее. Проверить алиби Хорбери — когда он ушел, кто видел, как он уходил. Проверить все входы и выходы в доме. Проверить всех слуг. Проверить финансовое положение каждого члена семьи. Связаться с поверенным и выяснить все насчет завещания. Обыскать дом на предмет орудия убийства и одежды со следами крови, а также, возможно, на предмет похищения алмазов.

— Похоже, вы не упустили ничего, — одобрительно произнес полковник Джонсон. — Вы можете добавить что-нибудь, месье Пуаро?

— Я нахожу, — покачал головой Пуаро, — что суперинтендант ведет расследование чрезвычайно тщательно.

— Это, однако, не так просто, — обыскать весь дом в поисках пропавших алмазов, — уныло пробормотал Сагден. — В жизни не видел столько украшений и безделушек.

— Здесь, конечно, предостаточно мест, где можно спрятать что угодно, — согласился Пуаро.

— Вы в самом деле ничего не можете добавить, Пуаро?

У начальника полиции был разочарованный вид человека, чья дрессированная собака внезапно отказалась выполнять свои трюки.

— Вы разрешите мне вести свою собственную линию расследования? — спросил Пуаро.

— Конечно, конечно, — сказал полковник Джонсон почти одновременно с суперинтендантом Сагденом, который подозрительно осведомился:

— Какую это линию?

— Я хотел бы разговаривать… очень часто… да, очень часто… с членами семьи.

— Вы хотите расспросить их всех заново? — спросил немного сбитый с толку полковник.

— Нет, нет, не расспрашивать. Просто разговаривать!

— С какой целью?

Эркюль Пуаро экспансивно всплеснул руками.

— В разговорах рождается истина. Когда человеку приходится много разговаривать, ему невозможно скрыть правду!

— Так вы полагаете, что кто-то из них лжет? — спросил Сагден.