Рождество Эркюля Пуаро

– Не хотите участвовать – не надо, – резко сказала Лидия. – Остальные выделят причитающуюся тебе долю из общей суммы. – Она посмотрела на трех других братьев. Те согласно кивнули.

– Львиная доля досталась Альфреду. Соответственно, пусть он выделит больше других, – сказал Гарри.

– Вижу, от твоего первоначального незаинтересованного предложения вскоре ничего не останется, – парировал Альфред.

– Ради бога, не начинайте снова. Пусть Лидия сообщит Пилар наше решение. Мелкие детали уладим позднее. Кстати, – добавила она в надежде отвлечь их внимание, – а где мистер Фарр и мистер Пуаро?

– Мы высадили Пуаро в деревне по пути на дознание. Он сказал, что ему нужно купить какую-то важную вещь, – сказал Альфред.

– Почему он не присутствовал на дознании? Ему не помешало бы там быть! – удивился Гарри.

– Возможно, он знал, что ничего важного там не произойдет. Кстати, кто это там, в саду, суперинтендант Сагден или мистер Фарр? – спросила Лидия.

Усилия обеих женщин увенчались успехом. Семейный конклав принял решение.

– Спасибо, Хильда, что поддержала меня. С твоей стороны это так благородно. Как хорошо, что ты была с нами в эти трудные дни, – поблагодарила Лидия.

– Странно, почему люди так расстраиваются из-за денег, – задумчиво произнесла Хильда.

Другие уже вышли из комнаты. Две женщины остались одни.

– Да, даже Гарри, хотя ведь он сам это предложил. И мой бедный Альфред, он до мозга костей британец, ему неприятна сама мысль о том, что деньги семейства Ли могут достаться испанке, – сказала Лидия.

– Ты считаешь, что женщины – более тонкие натуры? – с улыбкой спросила Хильда.

– Вряд ли, – Лидия пожала изящными плечами, – просто это не наши деньги. Наверное, в этом-то и все дело.

– Странная она какая-то, эта Пилар, – задумчиво произнесла Хильда. – Не знаю даже, что с ней станет.

– Я рада, что она будет независима в средствах. Быть в этом доме приживалкой, получать деньги на наряды – вряд ли это ее устроило бы. Она слишком горда для этого, и слишком… не такая, как мы, – вздохнула Лидия и задумчиво продолжила: – Как-то раз я привезла из Египта нитку ожерелья из прекрасной ляпис-лазури. Там, на фоне солнца и песка, она поражала своим цветом, своей теплой, насыщенной голубизной. Когда же я вернулась домой, камень стало не узнать. Он как будто поблек, стал тусклым, невыразительно-синим.

– Понятно, – ответила Хильда.

– Я так рада, что наконец познакомилась с тобой и Дэвидом… Как хорошо, что вы приехали сюда, – мягко сказала Лидия.

Хильда вздохнула.

– В последние дни я часто корила себя за то, что мы это сделали.

– Понимаю. Ты наверняка… Знаешь, Хильда, случившееся могло сказаться на Дэвиде гораздо сильнее. Он ведь такой ранимый и легко мог принять все гораздо ближе к сердцу. Он же после убийства как будто даже воспрянул духом…

– Ты это заметила? – с тревогой в голосе спросила Хильда. – Это даже слегка пугает… Но ты права, Лидия! Так оно и есть.

Она умолкла, вспоминая слова, сказанные мужем буквально накануне. Тогда, откинув со лба непокорную прядь светлых волос, он сказал ей:

– Хильда, ты помнишь как в «Тоске», когда Скарпия мертв и Тоска зажигает у его головы и ног свечи? Ты помнишь, что она говорит? «Теперь я его прощаю». То же самое чувствую и я – по отношению к отцу. Теперь мне понятно, что все эти годы я был не в состоянии его простить, хотя всем сердцем желал этого. И вот теперь все позади. Все обиды остались в прошлом. У меня такое чувство, будто я сбросил с плеч тяжелую ношу.

Тогда она спросила у него, охваченная внезапным страхом:

– Это потому, что он мертв?

Дэвид ответил не колеблясь, даже слегка заикался от желания высказаться:

– Нет-нет! Ты неправильно меня поняла. Не потому, что мертв он, а потому, что мертва моя глупая, ребяческая ненависть к нему.

Теперь Хильда подумала об этих словах. Она с радостью повторила бы их женщине, которая сейчас была рядом, но внутренний голос подсказывал ей, что лучше этого не делать.

Вслед за Лидией Хильда вышла в холл. Там была Магдалена. Она стояла рядом со столиком с небольшим свертком в руке. Увидев их, женщина вздрогнула.

– Должно быть, это важное приобретение мистера Пуаро. Я видела, как он только что положил сверток на стол. Интересно, что это такое?

Магдалена с легким смешком посмотрела сначала на Лидию, затем на Хильду. Впрочем, глаза ее оставались серьезны. Их беспокойный взгляд резко контрастировал с напускной веселостью ее слов. Лидия вопросительно посмотрела на нее.

– Пожалуй, я пойду к себе. Хотелось бы умыться перед ланчем.

– Ой, можно я взгляну хотя бы одним глазком? – спросила Магдалена с деланым наивным любопытством, хотя в ее голосе слышались отчаянные нотки.

С этими словами она развернула коричневую оберточную бумагу. С губ ее тотчас слетел удивленный возглас, и она растерянно уставилась на предмет в своей руке. Лидия и Хильда тоже остановились, чтобы взглянуть, что это такое.

– Это… это накладные усы, – пролепетала Магдалена. – Но… зачем они ему?

– Чтобы изменить внешность? – задумчиво предположила Хильда. – Но…

– У мистера Пуаро уже есть свои усы, причем пышные, – закончила ее мысль Лидия.