Рождество в доме Мегрэ

— Разговаривать им не приходилось. Иногда Жан встречал меня после работы, но всегда ждал на улице… Это все, что вы хотите узнать? — В голосе ее слышалось нетерпение, даже досада.

— Хочу вам напомнить, мадам Мартен, что это вы пришли ко мне.

— Лишь потому, что старая дура ухватилась за возможность увидеть вас вблизи и потащила меня чуть ли не силой.

— Вам не нравится мадемуазель Донкер?

— Не люблю людей, которые суют нос не в свои дела.

— А ей это свойственно?

— Мы взяли к себе ребенка моего деверя, вы это знаете. Хотите верьте, хотите — нет, но я отношусь к Колетте как к родной дочери.

Вероятно, это было чисто интуитивное ощущение, неясное, почти неуловимое, но, сколько бы Мегрэ ни смотрел на женщину, сидевшую напротив него и курившую сигарету за сигаретой, он не мог представить ее в роли матери.

— И вот, якобы желая помочь мне, она без конца отирается здесь. Если мне на несколько минут нужно выйти, она уже стоит в коридоре и со слащавой улыбкой набивается: «Вы ведь не оставите Колетту одну, мадам Мартен? Позвольте мне посидеть с ней». А я про себя думаю, не развлекается ли она в мое отсутствие тем, что шарит у меня по ящикам.

— Однако же вы ее терпите.

— Приходится. Об этом настойчиво просит Колетта, особенно с тех пор, как слегла. Мой муж тоже ей симпатизирует. Когда-то, будучи еще холостяком, он болел воспалением легких, и она за ним ухаживала.

— Вы отнесли обратно в магазин куклу, которую купили в подарок Колетте на Рождество?

Она нахмурилась и посмотрела на смежную дверь:

— Я вижу, вы ее расспрашивали. Нет, я не отнесла куклу по той простой причине, что купила ее в универмаге, а они сегодня все закрыты. Вы хотите ее посмотреть?

Она сказала это с вызовом и, вопреки ожиданиям Мегрэ, принесла коробку, на которой сохранилась цена: кукла была дешевая.

— Могу я узнать, куда вы ходили сегодня утром?

— За покупками.

— На улицу Шмен-Вер или Амело?

— И на улицу Шмен-Вер и на улицу Амело.

— Простите за нескромность, что вы купили?

С разгневанным видом она бросилась на кухню, схватила сумку и почти что швырнула на стол:

— Смотрите сами!

В сумке лежали три банки сардин, ветчина, масло, картошка и пучок латука.

Она смотрела на комиссара пристально, сурово, не изменившись в лице и скорее злобно, чем со страхом.

— У вас есть еще ко мне вопросы?

— Я хотел бы знать фамилию вашего страхового агента.

Она явно поняла не сразу, потому что переспросила:

— Моего агента?

— Да, страхового агента. Того, что к вам приходил.

— Простите, совсем забыла. Это потому, что вы сказали мой агент, как будто у меня с ним дела… И это тоже Колетта вам выболтала? Действительно, два раза приходил какой-то человек, знаете, из тех, от кого трудно отделаться. Я сперва подумала, что это продавец пылесосов. Оказалось, он занимается страхованием жизни.

— И долго он пробыл у вас?

— Столько, сколько надо, чтобы выставить его из дома, втолковать, что у меня нет ни малейшего желания подписывать страховку на случай смерти моей или мужа.

— Какую компанию он представлял?

— Он мне сказал, но я забыла название. Там было слово «Взаимный…».

— Но он приходил еще раз?

— Совершенно верно.

— В котором часу Колетте полагается засыпать?

— Я гашу свет в половине восьмого, но случается, что она засыпает не сразу, а вполголоса рассказывает себе всякие истории.

— Итак, во второй раз этот агент приходил к вам после половины восьмого вечера?

Она уже почувствовала западню.

— Возможно… Да, я как раз мыла посуду.

— Вы разрешили ему войти?

— Он просунул ногу в приоткрытую дверь и вошел в квартиру.

— Он предлагал свои услуги и другим жильцам дома?

— Не знаю. Полагаю, вы сами выясните… Только потому, что девочка видела или вообразила, что видела Деда Мороза, вы меня уже полчаса допрашиваете, словно я совершила преступление. Будь здесь мой муж…

— Кстати, ваш муж застраховал свою жизнь?

— Полагаю, что да. Конечно.

А когда Мегрэ направился к двери, взяв лежавшую на стуле шляпу, она удивленно воскликнула:

— И это все?

— Да, все. В случае появления вашего деверя, а он обещал дочке зайти, я буду вам очень благодарен, если вы дадите мне знать или отправите его ко мне. А теперь я хотел бы сказать еще несколько слов мадемуазель Донкер.

Старая дева последовала за ним, прошла вперед и открыла дверь своей квартиры, где пахло как в монастырской келье.

— Входите, месье комиссар! Надеюсь, у меня не очень большой беспорядок?

В комнате не было ни кошки, ни собачонки, ни салфеточки на мебели, ни безделушек на камине.

— Давно вы живете в этом доме, мадемуазель?

— Двадцать пять лет, месье комиссар. Одна из самых старых жилиц. Помню, что, когда я здесь поселилась, вы уже жили в доме напротив и носили длинные усы.

— Кто занимал соседнюю с вами квартиру до месье Мартена?

— Инженер из путей сообщения. Фамилию его я забыла, но могу узнать. Он жил с женой и глухонемой дочкой. Это было очень грустно. Они уехали из Парижа навсегда и поселились где-то в провинции, если не ошибаюсь, в Пуату. Сам он, наверное, уже помер: он и тогда был пенсионного возраста.

— Последнее время вам не докучали страховые агенты?