Рождество в кошачьем кафе

Позже, когда Линда и Дебби ушли наверх, я осталась в полутемном зале кафе и некоторое время наблюдала за Мин. Она лежала, аккуратно свернувшись клубочком, так что получилась почти идеальная окружность, форму которой нарушало лишь одно ухо, слегка выдающееся в сторону. Меня снова поразила непринужденная элегантность этой кошки, и я с горечью осознала, что именно из-за красоты Мин я отнеслась к ней с таким предубеждением. Я завидовала тому, что она так нравилась посетителям, и никогда не задумывалась о том, каково ей самой здесь, в кафе. Она не по своей воле оказалась в чужом доме, где живет большое семейство кошек, и в такой обстановке, где о каком-либо уединении не могло быть и речи. Любая кошка сопротивлялась бы в таких обстоятельствах, тем более если у нее к тому же еще и проблемы со слухом. Я почувствовала, как во мне просыпается жалость к Мин. Мне почему-то с самого начала казалось, что ее безучастность объясняется презрением и пренебрежением к нам. Теперь я вынуждена была признать, что если и можно говорить о пренебрежении, то лишь с моей стороны, а вовсе не со стороны Мин.

Мин дремала очень беспокойно, лапы и усы ее время от времени вздрагивали, а затем она вдруг проснулась. Открыв свои огромные голубые глаза, Мин в тревоге оглядела весь зал и наконец заметила, что я наблюдаю за ней со своей подушки на подоконнике. Вид у нее спросонья был слегка ошарашенный, и мы несколько мгновений пристально разглядывали друг на друга. Потом, впервые за все время, что Мин жила с нами, я тихонько подмигнула ей в знак дружбы. Она вопросительно склонила голову набок, прежде чем подмигнуть мне в ответ, и ее светлые глаза на миг исчезли за шоколадно-коричневыми веками.

Я почувствовала одновременно горечь и радость. Было что-то такое бесхитростное и в то же время очень важное в этом простом молчаливом подмигивании, которым мы обменялись в знак того, что не питаем друг к другу вражды. Радость моя была омрачена только тем, что я так долго не могла обменяться с Мин самыми главными из кошачьих сигналов и потратила столько времени на поиски доказательств моих нелепых подозрений, даже не попытавшись как-то оправдать Мин.

Мин еще несколько мгновений не отводила от меня своих голубых глаз, и взгляд ее был такой же пристальный и настойчивый, как и раньше, но теперь я понимала, что за этим стоит вовсе не надменность и самоуверенность, а ее любопытство по отношению к этому загадочному молчаливому миру вокруг. Потом с безмятежным и умиротворенным видом она опустила голову и лизнула несколько раз кончик хвоста, прежде чем аккуратно улечься на него головой. Закрыв глаза, она вскоре снова уснула, чтобы опять вернуться в свой, особый мир – возможно, единственный, где для нее все было до конца понятно.

Мне же не спалось, и я еще, наверное, с час рассеянно умывалась и пыталась поудобнее устроиться на своей подушке, прежде чем наконец задремала и тут же увидела сон. Я снова стояла на мокрой улице, под дождем и смотрела, как Парди исчезает за стеной. Я попыталась позвать ее, но голос мой тонул в реве грузовиков, а когда я повернулась, чтобы бежать обратно в кафе, то увидела Мин, съежившуюся на пороге; она печально глядела на меня, а между нами мелькали ноги спешащих пешеходов.

Спустя несколько часов, когда бледное декабрьское солнце поднялось над крышами домов, я проснулась, по-прежнему размышляя о том, как неправильно вела себя в отношении Мин и Парди. Но теперь я твердо решила исправить свои ошибки и загладить вину. Линда, возможно, намерена взять Мин с собой, в коттедж, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы Мин чувствовала себя как дома все время, пока она еще будет здесь, с нами. Что же касается Парди, то я хотела бы извиниться перед ней за тот разговор там, у магазина, и сказать, что она всегда может рассчитывать на мою поддержку, что бы она ни решила.

Теперь мне оставалось только подождать, когда она вернется домой.

– Но мы думали, что тебе не нравится Мин, – озадаченно сказала Эбби. Я перехватила котят этим утром внизу, под лестницей. Они стояли на полу вокруг и внимательно слушали меня.

– Мы думали, что ты не хочешь, чтобы мы с ней говорили, – вставила Белла, пытаясь помочь сестре.

Я переводила взгляд с одной любопытной мордочки на другую, остро чувствуя, какой странной должна показаться котятам моя просьба вести себя с Мин более дружелюбно, – ведь совсем недавно я, наоборот, обижалась, если вдруг замечала их рядом с ней.

– Я никогда не говорила, что она мне не нравится, – неубедительно запротестовала я. Если бы у кошек были брови, Белла бы точно подняла их от удивления.

– Но ты же была единственной, кто… – начала было она, но заметив, как подергивается мой хвост, тут же умолкла.

– Это было до того, как я узнала, что она ничего не слышит, – резко ответила я, прекрасно сознавая, что это довольно слабое оправдание. – Я не понимала, почему она ведет себя так… сдержанно.

Я готова была сгореть со стыда, когда котята снова взглянули на меня в замешательстве.

– Я думал, что она просто очень застенчивая, – неуверенно заметил Эдди.