Рождество в Куинси

— Давай разделим, — темные глаза Остина встретились с моими, и он слабо улыбнулся. Зубов не было видно, но, тем не менее, это была улыбка. — Спасибо.

Моя увлечённость вспыхнула, как кожная сыпь, невосприимчивая к гидрокортизоновому крему.

Безнадёжна. Я была безнадёжна.

Я переключила своё внимание на еду, разделив её между тарелкой и корзиной.

— Хочешь шампанского?

Не то чтобы там много оставалось.

— Нет.

Он взял предложенную мной тарелку и вернулся на свою сторону кровати, облокотившись на несколько подушек.

— Воды? — я подошла к мини-холодильнику и достала бутылку для себя.

— Пожалуйста.

Я достала ещё одну, затем села на кровать, повторяя его позу, и отправила в рот картошку.

Он сделал то же самое.

Затем я взяла бургер.

Остин продолжал есть картофель фри.

Через пять укусов — а больше ничего не оставалось делать, кроме как считать — мне захотелось спрятаться в ванной, чтобы поесть. Слово неловкость не могло описать всей ситуации.

Мы не смотрели друг на друга. Мы не разговаривали. Но невозможно было игнорировать, особенно в моём состоянии, когда я пьянею с каждой секундой, каждое движение Остина. Я чувствовала тепло, исходящее от его тела, а его широкие плечи занимали половину кровати, делая нас очень, очень близко сидящими друг к другу. Его ноги были такими длинными, что, даже свесив их с края, я знала, что ему придётся спать под небольшим углом, чтобы поместиться.

Мы будет касаться.

О, господи Иисусе, мы будем соприкосаться. Это было страшно и в то же время волнующе. Если моя увлечённость была мелким раздражением, то к утру она, вероятно, превратится в полномасштабную сыпь.

Что он собирался надеть? Разденется ли он до боксеров? Остин без рубашки был бы чертовски хорошим подарком на Рождество, но, зная Остина, он будет спать на полу, полностью одетый и с хмурым взглядом, направленным в мою сторону, всю ночь напролёт.

— Идёт снег, — Остин бросил взгляд на окно.

Снаружи, освещённые уличными фонарями, крупные хлопья снега летали в воздухе, как ледяные перья.

— Разве это не красиво?

Он повернулся ко мне, его лицо исказилось от ужаса, как будто я только что сказала ему, что Санта-Клауса не существует.

Я отмахнулась от него и поднял свою корзину.

— Ещё картошки?

— Нет, — Остин покачал головой и перевёл взгляд на окно. — Почему ты не могла убежать летом?

— Что прости? — мой позвоночник напрягся. — Я не ребёнок. Я не убегала. Я поехала в отпуск.

— Это не то, что я имею в виду.

— Тогда что ты имеешь в виду?

Я спустила ноги с кровати и отнесла корзину к тележке, поставив её с излишним усилием.

— Ты знаешь.

— Очевидно, что нет, — проворчала я, потянувшись за своим напитком.

В этом номере шампанское было единственной вещью на моей стороне. И мои тапочки.

— Я имею в виду… ты спокойная, — объяснил Остин. — Уравновешенная.

— Предсказуемая.

— Да.

— Скучная, — пробормотала я, сделав большой глоток.

— Я этого не говорил.

Он и не должен был. Многие люди думали, что моя жизнь должна быть более захватывающей. Мой отец был миллиардером. Отец дал бы мне всё на свете, если бы это было в его распоряжении, без вопросов. Я не путешествовала по миру. Я не тратила деньги легкомысленно. Моим представлением о захватывающем пятничном вечере было экспериментирование с рецептами кондитерских изделий.

— Я понимаю, — сказала я. — Это не то, что я обычно делаю, и это застало всех врасплох. У Клео есть свой собственный ум. Сюрприз.

Я взяла с комода пульт от телевизора и включила его. Заурядная музыка с канала-гида заполнила номер, когда я вернулась на свою сторону кровати, стараясь сесть как можно ближе к краю.

Канал «Hallmark» был моим любимым в это время года, потому что старые праздничные мелодрамы заставляли меня улыбаться. Я нашла его в справочнике, вбила номер, и как только канал переключился, на экране появилась парочка, интимно трущаяся друг о друга.

Убейте меня сейчас же.

Остин выхватил пульт у меня из рук и не пропустил ни секунды, когда нашёл спортивную передачу. Это был единственный раз, когда я не жаловалась на баскетбол.

— Кто присматривает за магазином? — спросил он, скрестив руки на груди.

Он тоже сидел на самом краю кровати.

— Бринн.

Он хмыкнул, его глаза были прикованы к экрану.

Я изо всех сил старалась следить за игрой, но по мере того, как мяч перемещался с одного конца площадки на другой, шампанское впитывалось в мою кровь, вызывая сонливость. Прежде чем я смогла заснуть, я заставила себя подняться с кровати и пойти в ванную, где я умыла лицо и почистила зубы. Затем я сцепила руки у раковины и встретилась со своим отражением в зеркале.

Одна ночь.

Ты можешь продержаться одну ночь.

Потом я усадила бы Остина за стол, без шампанского, и спокойно объяснила бы ему, что мне нужна эта поездка. Он уедет домой, а я проведу две блаженные ночи в одиночестве в своём номере.

Я намазалась ночным кремом, затем сняла свитер, который натянула, потому что я никак не могла спать в шерсти мериноса, и вышла из ванной.