Рождество в Петропавловской крепости (СИ)

========== Самый лучший подарок ==========

Твоя любовь издавала звуки, похожие на шум океана.

Твоя любовь подавала руки, чтобы залечивать ими раны.

Твоя любовь прижимала к сердцу, так тихо-тихо и не отпускала.

Твоя любовь возвращала в детство. Дарила всё, чего не хватало.

Артем Шаповалов

Одним из немногих развлечений, доступных в одиночной камере заключения Петропавловской крепости, было чтение. Штольман трепетно относился к любой книге, попавшей в его руки, ведь чтение было единственной возможностью поддерживать свой интеллектуальный уровень. Такой сложноорганизованной личности, как он, было чрезвычайно важно поддерживать как свою физическую форму, так и живость и остроту ума. Превращаться в жалкое подобие себя, опустив руки, было не в его правилах. За дальнейшую полноценную жизнь можно и нужно было бороться, прежде всего с самим собой и собственным унынием.

Когда надворному советнику в первый раз принесли тетрадь с перечнем книг, он с большим вниманием прочитал крупную надпись на первой странице: “Внимание, узники! Помните, что, нарушив правила пользования книгами, Вы, в первую очередь, навредите другим заключенным. Всякая книга с пометками немедленно уничтожается. Она не подлежит замене. Все доступные Вам книги суть конфискованы у Ваших предшественников.”

Читая подробный каталог, Яков не переставал удивляться: наряду с периодикой на всех основных европейских языках и трудами по разным отраслям науки, в тетради значились всевозможные запрещенные в России книги: революционная литература, сочинения философов. Уже само владение подобными книгами образует состав преступления и карается ссылкой в Сибирь.

В голове надворного советника вдруг мелькнула мысль, что эта, тетрадка, возможно, ловушка. Ведь по выбору книг легко можно было сделать вывод о взглядах узника и его умонастроении.

Однако в теперешнем положении Якову оказалось все равно, что подумают о нем следователи. Он справедливо решил, что его тюремщикам уже нет до него никакого дела. Поэтому надворный советник с удовольствием воспользовался свободой от цензуры и уникальным для России выбором книг.

Кроме революционной литературы, Яков читал романы европейских и русских писателей и избранные исторические труды. Ко второму году заключения, он перечитал практически все, что было в библиотеке, включая Новый Завет и другие религиозные книги. Как только Штольман с неудовольствием подумал, что вот-вот начнет читать тюремную литературу по второму кругу, как надворный советник неожиданно получил в дар новые книги.

Кто же это мог быть? Ни единой пометки на обложке. Новыми книгами оказались романы Гюго, “История государства Российского” Карамзина, сборник новых законов. К тому же тюремщик принес еще большую пачку газет и журналов.

Чуть позже на допросе новый прокурор петербуржского окружного суда Константинов признался, что это он принес книги.

Допросы для Штольмана превратились в формальность. Следствие по делу о шпионаже было закрыто. Теперь от надворного советника требовалось лишь комментировать показания Нины Аркадьевны и ее подельников, что Штольман, скрепя сердце, и делал. Отвечая на вопросы следователя, Яков Платонович тихо вздыхал про себя. Нина Аркадьевна рассказала все, даже то, о чем он и не догадывался. Сколько мерзости! Знакомиться с признаниями Нежинской было очень неприятно. Он понял, что ошибся в этой женщине даже больше, чем ему казалось еще год назад.

- А зачем вы принесли мне книги, Евгений Борисович? - спросил Штольман.

Он привык задавать вопросы прямо.

Ответ видного чиновника весьма удивил Якова Платоновича.

- Анна Викторовна Миронова, проходящая по делу в качестве свидетельницы, волею случая оказалась моей соседкой. Мы с моей матерью и Петр Иванович живем в соседних квартирах. Анна Викторовна просила за вас, и я счел возможным пойти ей на эту уступку. Тем более, режим вам облегчили.

-Анна… Викторовна проживает в Петербурге? Давно? - с волнением спросил Штольман.

Прокурор смущенно улыбнулся, что было для него совсем не свойственно.

- Я полагаю да, не менее нескольких месяцев. Часто вижу ее на прогулках в парке с компаньонкой и … признаться, не уточнял статус их спутника. Кажется, братом. Чудесная девушка, да. И с братом у нее весьма чуткие отношения.

***

С братом. Ну, конечно! А чего Яков ждал? Чуда? Вам ли не знать, господин надворный советник, что месяцы ожидания убивают самые пылкие чувства. Тем более любовь такой юной девушки, как Анна. Ей только и остается, что в память о своей первой, такой неудачной, влюбленности передавать ему то кекс, то книги.

Сколько она будет ждать? Ждет ли Анна вообще его? И в каком статусе его отпустят?

Анна за эти месяцы может переосмыслить всю их недолгую связь, полную досад и несправедливостей, прежде всего с его стороны. Барышня взрослеет, меняются ее взгляды на мир, на отношения мужчины и женщины. Она всегда знала о Нежинской, видела его и ее вместе. Что же сейчас Анна обо всем этом думает? Нет, он ее не достоин. Прошло столько времени!