Рождённый в блуде. Жизнь и деяния первого российского царя Ивана Васильевича Грозного

Создание «Домостроя» было связано с необходимостью регламентации быта состоятельных горожан. К ним в основном и обращены поучения сборника: «Кто с запасом живёт, у хозяйственной жены и закуска всегда запасена, никогда перед гостем не стыдно: хотя бы даже и пир – разве чего нужного прикупить, а то Бог дал – и дома всего много.

Во всём своём обиходе: в лавочном, и в любом товаре, и в казне, и в жилище, и в дворовом всяком припасе, деревенском и ремесленном, и в приходе и в расходе, и в займах и в долгах – во всём знать меру; по мере достатка и живёшь, хозяйство держишь. По приходу и расход.

Всякому человеку: богатому и бедному, большому и малому – должно всё рассчитывать и размерять, исходя из ремесла и доходов, а также и по имуществу.

Надобно каждому человеку избегать тщеславия, и похвальбы, и неправедной наживы. Жить по силе своей и по достатку, и расчётливо на прибыль от законных средств. Ибо такая жизнь благоприятна, и богоугодна, и похвальна от людей, и надёжна и себе и детям».

Эта мысль – достаток угоден Богу, если нажит честным путем, – была главной в «Домострое», ставшем настольной книгой для многих поколений русских людей.

Всему своё время

Почти два столетия назад великий русский поэт высказал мысль, которая для многих стала аксиомой: гений и злодейство несовместны. К сожалению, история человечества начисто опровергает этот постулат. Не применим он и к герою данной книги. Все, кто серьёзно занимался изучением жизни и деяний Ивана Грозного (и его хулители, и его аллилуйщики), сходятся в одном: царь был необычайно начитан и являлся одним из образованнейших людей XVI столетия.

Когда же Иван Васильевич почерпнул свои немалые знания и кто руководил образованием отрока, пребывавшего в полной заброшенности и отчуждённости от безразличного (а порой и враждебного) к нему окружения? Ни одна придворная роспись не упоминает, что у Ивана и его младшего брата Юрия были воспитатели и учителя. А между тем известно, что в Новгороде юным государем была заказана копия Софийского свода Великих Миней, только-только законченных архиепископом Макарием.

Этот документированный факт наталкивает на мысль, что первым учителем и наставником Ивана был митрополит Иоасаф, вскоре низложенный Иваном Шуйским. В марте 1542 года новым владыкой церкви был поставлен Макарий; он и взял под своё покровительство отчуждаемого высшим боярством отрока.

Митрополит Макарий был человеком гуманным и просвещённым. Получив высшую духовную власть, он начал собирать по городам и весям Руси памятники православной литературы. За десять лет Макарий создал ещё более полный Успенский свод Великих Миней. Это настоящая энциклопедия, в которой собраны все святые книги, обретавшиеся на Руси 1540-х годов. Неудивительно поэтому, что подопечный митрополита был особенно начитан в религиозной литературе.

Иван IV великолепно разбирался в богословии, целыми абзацами наизусть цитировал Святое Писание. Кроме Псалтири (книги для всех) он знал Новый и Ветхий Завет, труды отцов церкви, постановления Вселенских соборов. Свободно ориентировался в ересях, безошибочно классифицируя их основные признаки.

Обладая уникальной памятью, Иван IV не всегда прибегал к помощи первоисточника, что видно по мелким и несущественным неточностям, которые он допускал в диктовавшихся им документах и письмах (сам царь не писал). А это лишний раз указывает на обширность и основательность его знаний.

Иван IV прекрасно знал как отечественную, так и зарубежную историю. Знал работы античных философов и греко-римскую мифологию, любил ссылаться на мифологических персонажей, и всегда к месту. В своих работах царь приводил примеры из истории древнего Вавилона, Персии, Греции, Рима, даже королевств вандалов и готов. Досконально знал генеалогию всех европейских (и ряда азиатских) династий; освоил искусство риторики, поэзии, музыки и военного дела; имел определённый багаж знаний по математике, архитектуре и медицине. Словом, вопреки обстоятельствам, оказался на высоте занимаемого положения и многое мог бы дать своему народу, если бы… Но об этом чуть позже.

Глава II Боговенчанный царь и самодержец

Венец и бармы

Московские князья рано стали претендовать на царский титул, означавший высший предел власти земных владык. Уже повесть о житии великого князя Дмитрия Ивановича Донского, помещённая в Московском летописном своде конца XV столетия, говорит о нём как о царе и самодержце всей русской земли: «царский сан держаще». В повести несколько раз упоминается венец князя, который вошёл в историю под названием «Шапки Мономаха»: «На престоле царском сидя, царскую багряницу и венец нося…»

Та же мысль проводилась в сочинении старца Ферапонтова монастыря Спиридона-Саввы «Послание о Мономаховом венце». В ней великий князь Василий III назывался царём, а всё сочинение обосновывало законность этого титула.