Рождённый в блуде. Жизнь и деяния первого российского царя Ивана Васильевича Грозного

В период своего наместничества в Астрахани (1558–1560) Иван Григорьевич построил деревянную крепость на западной оконечности острова Белого (Заячьего) у устья Волги, у впадения в неё реки Кутумия. Во время похода русской армии на Полоцк (1563) Выродков командовал артиллерией и сапёрами.

Карьера талантливого русского инженера неожиданно оборвалась летом следующего года – попал в опалу. Осенью 1568-го Иван Григорьевич был арестован по навету Митки Нелидова. А вскоре его казнили. Безвинно погибли и все домочадцы Выродкова: три сына, дочь, внук, две внучки, сестра, два брата, пять племянников, племянница и внучатая племянница. Всего 17 человек. Так оголтелый самодержец расплачивался за верную службу Русскому государству.

Кстати. В Государственном Историческом музее хранится байдана (кольчуга с плоскими широкими кольцами) И. Г. Выродкова. В музей байдана поступила из Виленского музея древностей в 1915 году, накануне захвата немецкими войсками Литвы. А в Виленский музей кольчуга попала из Орши, где была обнаружена при ремонте построек Оршанского монастыря.

В последнем байдана находилась, по-видимому, три столетия, с января 1564 года. Именно тогда русские войска шли к Орше, но потерпели поражение. Их доспехи и другой служебный наряд находились в санях, которые застряли в глубоком снегу и были брошены.

На кольцах байданы, поступившей в Исторический музей, учёные обнаружили три надписи: «Мати Божия, буди с нами», «Бог с нами, никто же на ны» и «Иван Григорьевич Выродков».

Это довольно редкий случай, когда вооружение воина так безоговорочно идентифицируется с конкретным лицом.

«Потщимся о своей отчине»

По поводу пьянства, ставшего бичом для россиян наших дней, вспоминается анекдот времён Великой французской революции: «Под струями уличного фонтана плещутся две женщины, одна в купальном костюме, другая голая. Полицейский галантно попросил их выйти из бассейна и следовать за ним.

Вскоре очаровательные нарушительницы общепринятой этики предстали перед Комитетом общественной безопасности, вынесшим следующий вердикт: голую купальщицу помиловать, одетую – казнить. Зеваки, присутствовавшие на заседании грозного судилища, встретили его решение недовольными криками. Председатель счёл необходимым дать пояснения самым свободным гражданам Европы:

– Вторая обвиняемая присуждена к гильотированию[12] за сокрытие предметов первой необходимости».

Итак, у каждого народа свой предмет первой необходимости. Почему же у русских им стала водка?

Отвечая на этот вопрос, исследователи начинают обычно с идиллических времён Киевской Руси. И. Г. Прыжков, автор «Истории кабаков в России», писал, например: «Ни мужиков, ни крестьян тогда ещё не было, а были люди – имя, которое доселе живёт ещё в южной Руси, – был народ, владевший землёю и состоявший из мужей и пахарей (ратай, оратай). Почтённый всеобщим уважением, ратай имел возможность мирно заниматься трудом, братски протягивая руку князю и княжому мужу, и вместе о ними устрояя землю».

Всякое значительное событие или дело наши далёкие предки отмечали пиром, который носил общественный характер и имел немалое культурное значение. Пили напитки, приготовлявшиеся из естественных продуктов. Это были хмельная брага, бархатное пиво, стоялые меды и медвяные квасы. Эти напитки оставались самыми характерными в течение нескольких столетий. Ещё в начале XVIII века И. Т. Посошков горделиво заявлял: «А нас, россиян, благословляя, благословил Бог хлебом и мёдом и всяких питей довольством; водок (настоек) у нас такое довольство, что и числа им нет; пиво у нас предорогие (по качеству), и меды у нас преславные варёные, самые чистые, ничем не хуже рейнского, а плохого рейнского и гораздо лучше».

Пьянства в домосковской Руси как порока, разъедающего народный организм, не было. Употребление алкогольных напитков состовляло веселье, удовольствие. Отсюда известное выражение, приписываемое великому князю Владимиру: «Руси есть веселье пити, не можем без того быти».

До середины XVI века на Руси свободно варили различные питья, платя за это определённую пошлину. Изготовленные напитки употреблялись в семье или на братчинах. Местом последних обычно были корчмы, широко распространявшиеся в южных и западных районах. Оттуда эти заведения постепенно перешли в глубинку. Суздаль, Владимир и Москва долго отставали в этом плане.

Московские князья на первых порах стремились предотвратить распространение пьянства. Свидетельства об этом оставили иностранцы, побывавшие в городе. Альберт Кампензе писал в 1523 году: «Эта народная слабость принудила государя их [хмельные напитки] запретить навсегда, под опасением строжайшего взыскания, употребление пива и другого рода хмельных напитков, исключая одних только праздничных дней. Повеление сие, несмотря на всю тягость онаго, исполняется московитянами, как и все прочие, с необычайною покорностию».