Рожок зовет Богатыря

— Ну и привык! — запальчиво сказал он. — А почему это я должен на стол подавать? Еще, может, скажете — я и посуду мыть должен? Что я, девчонка, что ли?

— Ох, ты, скажите пожалуйста! — закричала Светлана. — Это, значит, девчонки за ним убирать должны?..

В это время Сережа принес охапку мелко расколотых дров и с грохотом бросил их у плиты.

— А мальчишки должны за него дрова колоть да за водой ходить?! — продолжала Светлана.— Только один Анатолий ничего никому не должен!

— Не беспокойся! — сердито ответил Толя. — Анатолию дел хватает. Вся пионерская дружина на Анатолии висит!

— Думается, больше не будет она на тебе висеть, — сказал Сережа.

— Как это — не будет? — Толя удивился и встревожился. — А почему это не будет?

Но Сережа уже не слушал.

— А что, — обратился он к ребятам, — мы, пожалуй, потом и сами все вымоемся теплой водой как следует, а?

— Мыться полагается до обеда, — сказала Катя. — Вода горячая есть.

Но тут все так завыли и заныли: «Ну вот еще, мыться! Есть до смерти хочется!» — что Катя не стала настаивать.

— Ребята, а может, нам Толя пока стихи почитает?— сказала. Катя с усмешкой. — Все-таки хоть какой-нибудь толк от человека!

— Садись за стол! — приказала Светлана. — Каша готова!

— Ура! — завопил Антон и бросился к столу, роняя по пути табуретки.

25

Всадники, решив, что ребята пошли по тропинке — да и трудно было решить иначе, — пустили лошадей рысью. На склоне тропинка свернула к ручью и пропала в кустах. Но никому из верховых не пришло в голову, что ребята могли потерять ее здесь и уйти в сторону. Да и куда? Слева — густой подлесок, справа — завал. Когда стали переходить через ручей, Андрей Михалыч опустил повод — пускай лошадь сама найдет тропу на другой стороне ручья; человеку, даже опытному, угадать ее в зарослях кустарника трудно. И тут он немного затревожился: угадали ли ее ребята?

Лошадь безошибочно нашла дорогу, она влезла в самую чащу бересклета и орешника. Тропа была здесь. Выбежав на пригорок, тропа уже свободно вилась среди высоких деревьев.

«Если нашли тропу через ручей, то молодцы,— подумал Андрей Михалыч. — Но нашли ли?..»

Проехав минут десять, Иван Васильич окликнул объездчика:

— Андрей Михалыч, а меня что-то сомненья берут: как это они перешли через ручей и ни одной веточки не обломали? Ведь пять человек шли...

— И на песке никаких следов не было, — задумчиво сказал Алеша.

Андрей Михалыч остановил лошадь, внимательно оглянулся кругом:

— Да, никакого следа... Будто сквозь землю провалились.

— Провалились — и то ямка была бы, — нехотя усмехнулся Иван Васильич. — Неужто их леший в завал понес?

— Давайте еще покричим, — предложил Алеша. — Может, путаются тут где-нибудь в кустах, честное слово!

И опять все трое начали кричать. Кричали, пока не охрипли. А когда, ни до кого не докричавшись, всадники взялись за поводья, вдруг откуда-то издали, с высоких сопок, до них долетел неясный человеческий голос:

— Э-гей! ей! ей!

— Эхо? Или кричит кто? — оживился Алеша.

— Должно, гольцы отдают, — сказал Иван Васильич.

Андрей Михалыч сложил около рта ладони трубой и закричал снОва:

— Э-гей!

И снова с гольцов ответили:

— Э-гей! Гей!

И теперь уже было ясно, что откликаются люди. Всадники повернули лошадей и направились по редколесью туда, откуда доносились голоса. Они нетерпеливо вглядывались в даль — не мелькнет ли где голубая Толина рубашка или пестрое платьишко. Но белели пригоршни соцветий на кустах калины, пестрели яркими гвоздиками и колокольчиками солнечные полянки, а людей не было...

— Стой!.. — Алеша вдруг поднял руку. — Там... Э-гей!

— Э-гей! — откликнулся совсем близко басистый голос, и с гольца, прямо под морды лошадям, соскочили двое...

— Э! — удивился Андрей Михалыч. — Борис Данилыч!

— Я, — ответил, блестя улыбкой, Борис Данилыч. — Я и Саша. Мы... А вы кого-нибудь еще звали?

Всадники сошли с лошадей. Поздоровались. Рассказали, что уже третий день блуждают по тайге, ищут ребят... Вроде и на следы нападали, а потом опять сбивались: какие-то сапоги с подковкой путали их...

— Сапоги с подковками? — Борис Данилыч пристально посмотрел в лицо Андрею Михалычу смеющимися глазами. — Сапоги с подковками?

Он, ничего не говоря, прошел, тяжело ступая по мягкой тропинке, несколько шагов. И так же молча показал рукой на отпечатки своих следов. Подковки ясно оттиснулись на земле.

— О-ох! — простонал Андрей Михалыч. — Да что ж я сейчас с вами сделаю!

— Не виноват, не виноват! — Борис Данилыч развел руками. — По делам станции ходил — видите? — Он указал на несколько убитых птичек, завернутых в бересту и привязанных к поясу. — Чучела будем делать. Музей заказал.

— Вот это оказия... — протянул Алеша. — Ну и положение, честное слово!

А Иван Васильич только поскреб за ухом и попросил у Саши прикурить.

— Ну что ж, здесь все ясно, — сказал Борис Данилыч. — Пойдемте к нам в лабаз, отдохнем. А там уж отправимся вместе искать ребят. Вон видите на сопке черный базальт? Партизанскую могилу? Ну так вот, мимо той могилы — тропа к нам.

— Поехали, — сказал Андрей Михалыч. — Саша, садись ко мне. А Борис Данилыч к Алеше сядет — у него лошадь дюжая.