Розмысл царя Иоанна Грозного

— Ладно же! Не покормишь некрещёного моего — не обессудь: весь ячмень у тарпана сворую. Вот, ей-Богу, тебе! Эвона, а?

ГЛАВА ВТОРАЯ

С первыми вешними днями Выводков и Харцыз покинули землянку, оставив в ней кафтаны и шубы боярские, и ушли берегом Ингула в сторону Запорожья.

Точно опара, сдобренная благоуханными снадобьями, на глазах весело поднималась пышная зелень Дикого поля. Откуда-то, с полуденной стороны, говорливыми тучами плыли в поднебесье обильные вереницы птиц. Не раз меткая стрела Василия резала голубые просторы и змеёй падала к ногам, неся с собою истекающую кровью добычу. По ночам бродяги садились на коней и скакали на разведку к дальним дорогам. Но нигде не было признаков близости человека. За месяц пути не слышно было ни конского топота, ни скрипа колёс. Лишь пригревшийся ветерок пел свою бесконечную песенку, да кое-когда выло и стонало зверьё в борьбе друг с другом.

Василий не имел никакого представления о дороге. Харцыз же ухмылялся хвастливо и уверенно шёл вперёд.

— Что поле, милок, что море-едина стать. Нету тебе ни кургана, ни дерева и вехи не видно. — И поводил ноздрями, обнюхивая воздух. — Токмо ни к чему нам приметы те. Были бы солнце да ветер да звёзды ночные.

Продвигаться с каждым днём становилось труднее. Кони путались в буйной траве, точно в тенётах. Солнце закрасило лица и обнажённые груди бронзовыми узорами и жгло головы раскалёнными иглами.

— Плювию бы, — вздыхал Выводков, изнемогая от невыносимой жары. — То ли у нас на Москве. Абие тебе и тучка в небе, а и плювией покропит людишек впору!

И с затаённой надеждой оглядывал стеклянный небосвод.

— Наносит! — крикнул он как-то товарищу, мирно похрапывавшему под арбой.

Харцыз сонно потянулся, припал ухом к земле и вдруг привскочил.

— Лихо идёт!

Розмысл весело потирал руки. С восхода, заслоняя солнце, на поле двигалась огромная туча. Встревоженный воздух наливался живым странным гулом. Кони испуганно прядали ушами и рвались с места.

Туча росла, заволакивала небосвод и, казалось, краями своими задевала землю.

Харцыз вскочил на коня.

— За мной!

Выводков ничего не понимал и не двигался с места.

— За мной! — зло повторил Харцыз, но сам неожиданно спрыгнул в траву.

— Дождались мы с тобой дождичка. Никуда не уйти от него. Чуешь — гудёт?

Гулливая туча застыла на мгновение и рухнула наземь непроницаемой серою толщей.

— Кстись! — заревел Выводков, в ужасе закрывая глаза. — Нечистая сила нагрянула!

— Кстись, коли рука без дела болтается. Авось спугнёшь ту силу нечистую, — ядовито усмехнулся Харцыз и сплюнул сквозь зубы. — По-вашему, по-московскому, — то нечистая сила, а по-нашему, оно — саранча.

Выводков заворожённо уставился в поле.

Какой-то сказочный чародей с сухим шелестом то и дело взмахивал серыми руками, и тотчас же на месте, где только что расстилался кудрявый ковёр травы, ложилась голая степь.

К полудню Дикое поле являло собой выжженную солнцем пустыню. На многие вёрсты вокруг не осталось ни былинки, ни признака какой бы то ни было жизни.

— Скачем? — предложил наконец розмысл и приготовился сесть на тарпана.

— Поскачешь! — махнул рукою Харцыз и попробовал разбухшие животы коней. — Объелись, горемычные, саранчи, травушку щиплючи.

Кое-как протащившись до вечера, кони отказались двигаться дальше и вскоре пали.

Василий опустился на труп тарпана и так, не шевелясь, просидел до зари, пока насильно его не увёл за собою товарищ.

— Чего зря кручиниться? Токмо поклонись мне пониже, нынче же сдобуду тебе аргамака.

— А моего не вернёшь…

— Эка, лихо какое! Ещё краше из кышла угоню!

И, не понимая тоски Василия, выругался сочною бранью.

* * *

На берегу Днепра бродяги разложили костёр и, похлебав горячей воды, улеглись на ночлег. Дозорные казаки прискакали на огонёк.

— Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, — пробасил с расстановкой один из казаков.

— Аминь! — по-дьячковски, горлом вытянул Харцыз и, крестясь, незаметно подтолкнул локтем розмысла.

— Аминь! — послушно повторил Выводков и в свою очередь перекрестился.

— Добры люди, а либо вороги?

— Мы-то?

Харцыз заливчато рассмеялся и шлёпнул изо всех сил казака по животу.

— Ну, ты! Не дюже братайся! — прикрикнули запорожцы. — Перво-наперво выкладывай, по какому делу до нас прикинулись.

Оборвав смех, бродяга поднял торжественно руку.

— А прикинулись к тому, чтобы вкупе с низовым товариством ляхов поганых с татарвой поколачивать, а и московским боярам могилы рыть.

В ладье перевезли бродяг на Хортицкий остров, что против Конских вод у крымских кочевищ.

Запорожцы любопытно обступили прибывших, но не задали им ни одного вопроса.

Харцыз облюбовал, стожок сена и, не спрашивая позволения, устроился там с Василием на ночь.

Утром казаки увели гостей на луг.

— Мы накосим травы, а вы, добрые люди, кашу варите, — приказал строго один из запорожцев. — Да чтоб сыра не была, чтоб и не перекипела.

Вскинув на плечи косы, казаки скрылись в траве. Харцыз хитро прищурился.

— Пробуют паны, какие мы есть с тобой люди.

И, отставив для убедительности указательный палец, что-то зашептал товарищу на ухо.

Налив в котёл воды, Выводков развёл костёр и занялся варкой каши.