Розовая Гвиана

Юрка перегнулся через парту и ударил Орьку в плечо. Орька вылетел в проход между партами. Волосы у него стояли дыбом, губы стали совсем тонкими, а глаза сумасшедшими.

Что произошло бы дальше, трудно сказать. Но тут от двери раздался голос Татьяны Михайловны:

— Блинов! Это еще что за безобразие? Идите сюда! Вы меня слышите? Идите сюда!

И она увела Юрку в учительскую.

— За что ты его стукнул? — набросились мы на Орьку, едва только закрылась дверь. — Теперь держись! Ну и даст он тебе после уроков!

Орька хмуро молчал, глядел на нас исподлобья, а потом сказал:

— Идите вы все отсюда!

И ни с кем не разговаривал до последнего звонка. А Юрка больше не пришел в класс. Мы узнали, что завуч послала его домой с какой-то запиской.

Вечером я отправился к Орьке. Мне не терпелось узнать, почему он, обычно не любящий драк и немного трусоватый, не побоялся ударить Юрку Блинова, того самого Юрку, которого побаивались задевать даже десятиклассники. Неужели из-за какой-то несчастной марки? Правда, Юрка частенько посмеивался над Орькиным увлечением, но чтобы дело дошло когда-нибудь до драки… нет, этого не бывало. Тут что-то другое.

Орька был дома один. Сидел за большим обеденным столом, разложив кругом тетради, и решал примеры, которые нам задали на завтра.

— Ты чего пришел? — спросил он меня.

— Поговорить надо.

— Про Блина, да?

— Про Блина. В школу его без родителей теперь не пустят, это ясно. И это уже второй вызов. А ты знаешь, какой у него отец? Ну вот. Плохо Блину.

— Конечно, плохо, — согласился Орька.

— Надо пойти к завучу и сказать, что начал не Блин. А потом попросить у завуча записку, что родителей не нужно, что Блин не виноват и может приходить в школу.

— Не пойду я к завучу, — сказал Орька. — Начал не я. Начал Блин. Я-то его не задевал.

У меня даже дух захватило от такой наглой лжи. На глазах у шести свидетелей ударить человека, а потом преспокойно заявить, что и пальцем его не тронул! Это было невероятно, и это говорил Орька Кириков, мой друг с самого первого класса!

— Слушай, Орька. Может, ты скажешь, что и стукнул он тебя первым?

— Нет, — сказал Орька. — Стукнул я.

— Так чего же ты болтаешь, что начал Блин? Как же это выходит?

— Вот так и выходит. Фашистами-то он обозвал? Он.

— Тебя, что ли, обозвал?

— Не меня. Дарюса и Гиренаса.

— Кого?

— Дарюса и Гиренаса. Летчиков, что на марке.

Я вытаращил глаза.

— Они что, твои родственники, что ли?

— Хотел бы я иметь таких родственников, — сказал Орька, — только вот не пришлось…

— Ты, Орька, самый последний дурак. Какое тебе до них дело?

— Какое мне до них дело? — повторил Орька. — Ты хочешь знать, какое мне до них дело?

Он сунул задачник и тетрадку в портфель и выложил на стол кляссер. Он открыл его на той самой странице, где за полоску целлофана была вставлена марка с надписью «LIETUVA».

— Жаль, что у меня только одна, — сказал он. — В серии должно быть шесть штук. Но ничего, я все равно достану остальные. Теперь смотри, вот этот справа — Стасис Гиренас, а вот это — Степанас Дарюс. Оба литовцы. Гражданские летчики. Много на свете есть летчиков, но почему именно им посвятили целую серию марок? Слушай.

…Это было в 1933 году. В Америке. В Чикаго. Там, в одном аэропорту, работали вот этот самый Гиренас и Дарюс, его лучший друг. В Америку-то они попали случайно, в поисках заработка. Но они очень любили свою маленькую Литву и все время о ней думали. Скучали по ней.

И вдруг в голову им пришла замечательная идея: надо уехать на родину, но не просто уехать, а уехать так, чтобы прославить Литву, чтобы о них помнили люди, чтобы с уважением произносили их имена. Надо вот что сделать — улететь! Перелететь на самолете Атлантический океан! Сделать такой прыжок, на который не осмеливался еще ни один человек ни в Европе, ни в Америке.

И вот Стасис и Степанас написали письмо тогдашнему главе литовского правительства. Они написали, что собираются совершить перелет через океан во славу своей родины; что в Америке можно купить подходящую машину и что потом, после перелета, самолет станет собственностью государства; что необходимую навигационную аппаратуру можно приобрести в Чикаго и что им нужны только деньги.

Целый месяц ждали они ответа, и вот наконец ответ пришел. Премьер-министр тогдашней Литвы писал, что это будет ненужная для маленького государства слава, что Литва и без того имеет авторитет первого европейского поставщика свинины и бекона и что этого ей достаточно, и никаких денег на самолет и на всякие безумные идеи правительство и не подумает выделять. Вот если в Америке можно купить породистых свиней, тогда другое дело.

В общем, Стасис и Степанас плюнули на официальные переговоры с правительством и решили действовать своими силами.

Через газеты они обратились ко всем литовцам, проживающим в Соединенных Штатах, и рассказали им о своих планах. Они ничего не просили, они только говорили, что перелет возможен, нужны только решимость и, конечно, хорошее оборудование.