Розовая ксандрейка и драдедамовый платок. Костюм - вещь и образ в русской литературе XIX в.

В 1801 г. впервые была продемонстрирована, а с 1808 г. широко распространилась машина, получившая в России название жаккардовой (см. жаккардовые ткани), — по имени изобретателя уроженца французского города Лиона, ткача Жозефа Мари Жаккара (1752–1834). Если изобретенный в 1797 г. станок Э. Картрайта позволял производить промышленным способом только простые полотна станок Ж ккара механизировал изготовление тканей с любыми переплетениями нитей (см. переплетение) и с любым самым сложным орнаментом. Раньше опытный ткач мог изготовить за целый день не более 15–20 см. узорчатой ткани. Теперь появилась возможность резко удешевить массовое производство текстиля, сделать его доступным более широкому кругу людей. Благодарные лионцы так высоко оценили достижение своего соотечественника, что поставили Ж. Жаккару памятник работы скульптора Фелотье на городской площади. Но обилие тканей увеличило и способы обозначения сложных сословных отношений между различными слоями русского общества.

Вторым важным событием XIX века, связанным с костюмом, было изобретение швейной машины. Ее история довольно драматична. В 1829 г. французский инженер Бартелеми Тимонье (1793–1857) изобрел первую швейную машинку. Такие попытки предпринимались уже с конца XVIII столетия, но безуспешно. Конструкция Тимонье была несовершенна, скорость работы невелика — она не смогла бы выдержать конкуренции с более поздними изобретениями. Тимонье безуспешно предлагал свое детище многим ведомствам — прежде всего военному, для производства мундиров, — но умер в бедности, неизвестный даже своим соотечественникам. Тем более неизвестен он гоголевскому Петровичу, у которого, как помним, «все было решительно шито на шелку, двойным мелким швом, и по всякому шву Петрович проходил собственными зубами, вытесняя ими разные фигуры» (Шинель, 1842).

Всего три года спустя после публикации «Шинели», в 1845 г., американец Элиас Хоу (ум. в 1867 г.) получил патент на швейную машинку самостоятельной конструкции, однако успеха добиться не смог. Лишь в 1850 г. появилось творение Исаака Зингера (1811–1875), которое приобрело мировую славу, равную разве скорости и широте распространения машинок его фирмы по всему свету. Элиас Хоу смог доказать в суде присяжных, что в основу машинки Зингера легло его изобретение, и до самой смерти он получал отчисления с каждой проданной Зингером машинки. Годом позже, в 1851 г., американец А. Вильсон (никаких биографических сведений о нем не сохранилось, известно лишь, что он был служащим фирмы И. Зингера) усовершенствовал зингеровскую машинку приспособлением для получения двойных швов.

Эпизод из истории техники оказал самое прямое влияние на искусство костюма. Появилось промышленное производство готовой одежды, а это значит, что при внешней демократизации углубились различия между теми, кто шил у лучших портных, и теми, кто должен был довольствоваться готовой одеждой, о которой А. И. Герцен говорил: «<…> гуртовые платья впору до „известной степени“ всем людям одинакового роста и плохо одевают каждого отдельно» (Герцен А. И. Рассказ о семейной драме, 1851).

В повседневной жизни различия выражались порой самыми мелкими деталями, которые кажутся теперь малозначительными, — все они неизбежно отражались в произведениях художественной литературы различных жанров. Не были случайностью на страницах повестей и рассказов такие, например, размышления автора: «<…> иногда подходил какой-нибудь пешеход в сюртуке, по сукну и покрою которого можно было узнать или, по крайности, заключить, сколько тысяч годового дохода укладывается в его карманы» (Дурова Н. Угол, 1840).

Предлагаемое вниманию читателей издание не может претендовать на исчерпывающую полноту охвата всей сферы применения костюма в художественном тексте, так как слишком широк и разнообразен круг литературных произведений, созданных в XIX веке, слишком сложна предметная среда этого времени.

Термины, включенные в книгу-справочник, отобраны с целью показать функции костюма в литературном произведении, а также связь костюма как элемента литературного портрета с контекстом, в котором, собственно говоря, и формируются значения слов, оттенки смысла.

Для удобства читателей материал размещен по словарному принципу, т. е. по алфавиту.

Так как в основу исследования положен анализ контекста, цитируется не словосочетание, как это принято в словарях, а вся фраза, иногда даже и значительный фрагмент художественного текста, в котором встречается анализируемый термин (исключение составляют цитаты из пьесы А. Н. Островского «Свои люди — сочтемся» и повести А. Ф. Вельтмана «Сердце и думка», в которых один и тот же фрагмент включает несколько анализируемых слов, которые к тому же оказываются расположенными друг за другом в алфавитном порядке — например, терно и тибет).