Розовая мечта

Лицо Аркадия было непривычно радостным. С рюмкой в одной руке и вилкой в другой, он выглядел победителем. Вот он поднял рюмку, чокнулся с собутыльником и со словами «Будем живы!» — осушил её, закусив помидором.

— А как же, теперь непременно будем, — ответил второй и обернулся к окну.

— Слава?! — вырвалось у них одновременно.

— Сергей?! — Это было последнее слово, которое я произнесла. За ним чернела пустота и долгое, долгое молчание…

В одиннадцать вечера романтические прогулки по тихим московским улочкам небезопасны. Никто из служителей законопорядка, круглосуточно патрулирующих центр, не посоветует мирному гражданину забредать в уютные переулки старого города или совершить моцион по безлюдным набережным. Близость реки вообще опасна. То ли возможность без труда спрятать концы в воду, то ли особые флюиды, исходящие от ночной реки, делают набережные зонами повышенной преступной активности.

Одинокого толстяка, бредущего от Большого каменного моста по направлению к Воробьевым горам, патруль останавливал дважды. Мужчина покачивался и вид имел весьма неуверенный, хотя признаков алкогольного или наркотического опьянения у него обнаружить не удалось, как и каких-либо предметов криминального характера. Документы бродяги были в порядке, а старенький перочинный нож с обломанным лезвием никак не мог притязать на орудие убийство.

Никому из патрульных не пришло в голову попросить подозрительного москвича снять брюки. Зрелище произведенной операции могло вызвать недоумение — так обычно мстят итальянские мафиози предателю, нарушившему закон омерты, а отрезанный орган затыкают в рот провинившегося.

Врач на крымской вилле соблюдал законы антисептики, хотя и не воспользовался анестезией. Палачам, со всей очевидностью, хотелось сохранить жизнь жертве, нанеся удар по её рассудку.

Он пришел в себя на пыльном шоссе у столбика с указателем «Симферополь 3 км». Слова ничего не говорили ему, как и пустынная в предрассветные часы южная местность. Но рука быстро нащупала висевший на шее крестик и, оборвав цепочку, с омерзением швырнула его в придорожный бурьян. По коже пробежала дрожь отвращения.

Человек с облегчением вздохнул, будто сбросил с себя скорпиона. Те, кто мучил его в подвале, смеялись, увидев крест: «Проси защиты у своего боженьки». Он просил, истово шепча «Отче наш» — единственную молитву, которую знал с детства… Защитник предал его.

Выжив после варварского надругательства, Анатолий поначалу ничего не помнил, а вспомнив, ощутил себя совсем другим существом — сильным, ловким, хитрым. Если бы ему пришлось заполнять анкету, то во всех первых пяти пунктах он написал бы только одно слово — Мститель.

Мститель, несомненно, обладал качествами сверхчеловека, потому что перестал ощущать себя представителем рода Homo sapiens, а следовательно, был избавлен от страхов и сомнений, связанных с мыслью о смерти. Ему удавалось предугадать действия окружающих и не составляло никакого труда добиться желаемого. А хотел он не так уж мало.

Никогда ещё цель не казалась ему столь желанной, а средства её осуществления — столь простыми.

Узнать о строго законспирированном ночном заседании Комитета в пентхаусе Арчила оказалось проще простого: Мститель запомнил код радиоволны, на которой переговаривался с прислугой хозяин высотного имения, и вскоре услышал, что на субботний вечер назначен прием по «формуле 7а».

Он оказался на месте за час до назначенного срока, поскольку предугадал, что ночной вояж по набережным потребует времени на беседы с патрульными службами. Из этих же соображений Мститель предусмотрительно положил в карман спортивной рубашки паспорт и не оставил при себе ничего, что могло вызвать хоть какое-то подозрение. Сломанный перочинный ножик тот минимум, который был ему необходим для осуществления задуманной цели.

Увидев ещё издали матовый свет в стеклянном доме на крыше мирно смотрящего «Вести» дома, странный человек почувствовал знакомый запах невероятно обострившимся нюхом. Зверь затаился в норе, был совсем рядом, в пределах досягаемости его обоняния и зрения. Ощущения, образы, оставшиеся в сознании Анатолия в тот последний день на крымской вилле, когда он ещё был человеком, подчинили себе все остальное. Мститель, по существу, стал высокочувствительным прибором, настроенным лишь на одну волну выслеживания и охоты. Облокотившись на прохладный гранит парапета, он прикрыл глаза от наслаждения: ещё один, последний рывок — и все будет кончено.

Оставалось совсем немного — заставить непослушное, истерзанное тело преодолеть каких-нибудь двести метров. Тяжело, душно, больно… Но зато какое блаженство! Толстый человек с пошатывающейся походкой уличного забулдыги скрылся в темном дворе, содрогаясь от беззвучного, сумасшедшего смеха.

— Мне кажется, кое-кто здесь нервничает. Значит, без шампанского не обойтись, — Арчил вопросительно посмотрел на беспокойно метавшуюся по гостиной Лару. Пространство позволяло совершать большие перебежки из конца в конец заметно обогатившейся за последние месяцы музейной экспозиции.