Розовая мечта

— Уже? Мы расстались всего двадцать часов назад.

— За это время я успел побывать в милиции. Меня сцапали прямо у твоего дома — вид, наверно, подозрительный. Отвели в участок, обыскали… Хорошо, что я как раз вчера пушку с собой не взял. Я иногда гуляю по ночам вооруженный… Но стрелять, если честно, не умею. Просто спокойнее… Меня ведь частенько припугивали. Когда долг «выколачивали».

— И что? В чем они обвинили тебя, эти милиционеры?

— Да ни в чем. Записали все данные, извинились и отпустили. Но на этом события не замедлили свой наступательный темп… Дома-то меня ждало главное потрясение — один на один с пустой комнатой и своей совестью. Я понял, что мы расстались с тобой навсегда, поставили точку. И это было, как говорят медики, несовместимо с жизнью.

— Тебе необходимо выспаться.

— Мне необходимо узнать, что точки нет… — «Я знаю, мой удел измерен, но чтоб продлилась жизнь моя, сегодня должен быть уверен, что завтра вас увижу я». Конечно, эти строки каждая мало-мальски привлекательная женщина слышит от настырных поклонников на каждом шагу.

— Мне все равно приятно. Завтра в 12 у метро «Динамо». Я остановлюсь у ларька с самыми большими игрушками.

…Итак, я назначила свидание. Разумеется, чтобы получше присмотреться к парню, который так неожиданно вошел в мою жизнь. И, возможно, совсем не случайно. После разговора с ним я ни на минуту не верила, что Юлий убийца, сложным маневром вошедший в доверие женщины, чтобы расправиться с её мужем.

Ведь я сама уговорила его встретиться и принять участие в передаче. Если бы не это — пребывал бы мальчик и сейчас в полном неведении о привлекательности «спасавшей» его докторицы. А ведь я не преминула ещё и пококетничать — так уж устроен мой организм. Потребность нравиться сильнее всяких доводов рассудка.

И теперь, собираясь встретиться с Юлием, я тщательно и придирчиво сочиняла свой имидж. Мне не хотелось выглядеть «барынькой», унижая достоинство малоимущего кавалера, и вовсе ни к чему было изображать солидную даму — я и так не забывала, что старше его на тринадцать лет. Кажется, впервые мой возраст показался мне устрашающим. Дело не в едва заметных морщинках, седом волосе на виске или скорее изображаемом, чем реальном отяжелении фигуры. Я никогда не была худышкой, но с институтских лет мой вес не изменился.

Разглядывая как-то старые фотографии, я вообще пришла к выводу, что явно похорошела с годами. Задорную студенточку с «каре» блестящих темных волос и челкой до бровей можно было назвать славненькой, и только. А вот молодая леди в леопардовой короткой шубке с ярко очерченным чувственным ртом и разметанной по плечам гривой жестких пышных волос выглядела чрезвычайно привлекательно.

Я достала из гардероба забытое синтетическое манто силуэта «свингер» коротенькое и сильно расклешенное, с огромным воротником-шалькой, превращающимся в капюшон. «Леопарда» облюбовала Софка и уже пару раз показалась в нем «в обществе» во время рождественского визита. С узкими фланелевыми брюками пальтишко и на мне смотрелось неплохо. Я почти отказалась от косметики, но не смогла проигнорировать духи. И взглянув на прощание в зеркало, криво усмехнулась себе: «Кого ты пытаешься обмануть, крошка? Ведь тебе уже и так ясно, что Юлий непричастен к стрельбе. Что же тогда выяснять? — Насколько пылки и правдивы его чувства?» — «Нет. Ответил кто-то ехидно и безжалостно. — Ты хочешь узнать, насколько серьезно влюблена сама. И даже, более того, — ты мечтаешь о том, чтобы вчерашний поцелуй оказался не пустой игрой воображения…»

…«Пусть, пусть, пусть!» — Я ходила вдоль ларьков на торговой площадке возле метро. Припарковаться у магазинчика, торгующего гигантскими медведями, крокодилами, гориллами не удалось. Делая вид, что рассматриваю витрины, поджидала Юла. Мое внимание привлек теплый мужской шарф с приятным серо-бежевым рисунком. Я даже потрогала его, представляя, как наброшу пуховую мягкую ткань на открытую шею Юла. И отошла — делать ему подарки я не имела никаких оснований. Вот если бы день рождения или Новый год…

Вокруг торговали и покупали. Сквозь чистенькие витрины глядели в февральскую муть подсвеченные изнутри штабели разнокалиберных бутылок с неведомыми ранее напитками, сверкала бижутерия, манили своих будущих хозяев меховые зверушки, отчаянно красовались завезенные неведомо откуда в эту стужу живые цветы.

Кто-то сжал меня сзади за плечи, не давая возможности двинуться, я удивилась, как крепко держали меня его руки и как высоко над моими глазами сияли его глаза, когда я все же вырвалась и обернулась. Губы Юла тут же коснулись моего виска — но не мимолетно-дружески, а очень интимно — горячие и жаждущие.

Мы чуть ли не бегом ринулись к машине, расталкивая людей, жующих у киоска гамбургеры. В морозном воздухе запах жареного мяса казался очень аппетитным. И почему-то от этой пестрой людской толчеи, от роскошных цветов, обреченных замерзнуть в своих хрустальных целлофановых колпаках, от спортивного марша, грянувшего из стадионных репродукторов, меня охватило несказанное веселье.