Розы для киллера

Настроение у меня сильно испортилось, и я перевернула следующую страницу альбома. Передо мной была типичная парадная южная фотография с затейливой надписью по нижнему краю «Туапсе — 1961 год».

На фотографии были изображены две веселые, счастливые супружеские пары. Нина Ивановна и Вера Сергеевна стояли на берегу моря загорелые, в открытых купальниках, каждая, надо полагать, со своим мужем — рослые, интересные мужчины… Тот, который обнимал за талию Нину Ивановну, показался мне смутно знакомым — вытянутое веснушчатое лицо, крупный хрящеватый нос… Где я могла его видеть? Да нигде не могла, Володя ведь говорил, что его тесть умер много лет назад… Я отбросила эту мысль и перевернула следующую страницу альбома. В эту секунду раздался звонок в дверь.

Мы с Володей подскочили и уставились друг на друга. Вот оно! Но почему он звонит в дверь? Мы ожидали тихого скрипа отмычки, собирались тут же гасить свет и красться к двери, чтобы застать злоумышленника врасплох, а он звонит в дверь, как нормальный человек… Нет, это не тот!

Володя подошел к двери, глянул в глазок и прошептал:

— Женщина какая-то.

Снова раздался звонок — резкий, требовательный. Володя пожал плечами и открыл дверь. На пороге стояла вульгарная, жутко накрашенная, здорово раскормленная баба на вид лет сорока, а может, и меньше — трудно было определить.

— Вы кто такие? — спросила она вместо «здравствуйте» таким тоном, который хотелось назвать «протокольным».

Володя несколько опешил и смотрел на гостью, изумленно открывая и закрывая рот, как рыба на песке.

— Это вы кто такая будете? — опомнилась я. — Что вам тут надо?

— Я-то — известно кто, я Веры Сергеевны покойной единственная племянница. — При этих словах жуткая бабенция вытащила из рукава клетчатый платочек размером с хорошую оренбургскую шаль и демонстративно промокнула совершенно сухие глаза. — И, между прочим, законная ее наследница, а вот вы должны мне объяснить немедленно, кто такие и что делаете в тетиной квартире!

— Во дает! — прямо восхитилась я. — Вошла, ни «здрассте», ни «привет», а сразу из квартиры гонит в шею! Вот это размах!

— Позвольте, позвольте! — Володя тоже приободрился и поддержал меня скандальным голосом, видимо, заразившись от гостьи склочными интонациями. — Какая еще племянница? У Веры Сергеевны никаких братьев-сестер не было!

— А двоюродная сестра Варвара? — победоносно выкрикнула гостья, уперев руки в бока и встав к Володе в пол-оборота, как кошка, занявшая боевую позицию перед тем, как с воплем вцепиться в глаза случайно подвернувшейся собаке.

Какая еще Варвара? — В голосе у Володи поубавилось уверенности и напора, и он слегка отступил в глубь квартиры, как отступает собака, оценив по достоинству кошачьи когти и делая вид, что просто хотела спросить у кошки дорогу к гастроному.

— Какая Варвара? Из Череповца! — В голосе племянницы звучало уже полное торжество: враг посрамлен, Череповец — это уже неоспоримое доказательство ее священных прав, гром победы раздавайся!

— Из Череповца? — неуверенно переспросил Володя. — Вроде был когда-то разговор про Варю из Череповца… как же ее фамилия… что-то спортивное…

— Протопопова! — торжествующе забила племянница последний гвоздь.

— Точно, Протопопова. Нина Ивановна ей звонить собиралась.

— Так вот, это моя мама! Покойная, — добавила племянница, снова вытаскивая из рукава на свет Божий свою клетчатую скатерть.

Промокнув глаза и трубно высморкавшись, она снова перешла в психическую атаку:

— А вы кто такие? И что вы делаете в тетиной квартире?

— Я — подруги ее, Нины Ивановны, зять… — начал объяснять Володя совершенно пораженческим голосом. — Мы тут фотографии и письма разбираем…

Племянница строевым шагом промаршировала на кухню, мгновенно распознала признаки незаконного чаепития и грозно произнесла:

— Фотографии разбираете? С тетиным печеньем?

Мне уже давно хотелось поговорить с ней на понятном ей языке, высказать все, что я думаю о тех, кто вспоминает о родственниках только после смерти, но я заметила, с каким ужасом Володя смотрит на жутко накрашенный рот череповецкой гостьи, будто, как в сказке братьев Гримм, у нее изо рта вместо бранных слов вылетали жабы и змеи. Хотя я лично ничего против жаб не имею, считаю их очень симпатичными созданиями, кстати, полезными в огороде. Но Володя был в ужасе, очевидно, он из тех мужчин, кто совершенно теряется от грубости — встречаются еще в нашем городе такие личности, место им в Кунсткамере. Поэтому я только сказала, что печенье мое, пусть племянница не беспокоится.

Тетка, как будто только теперь меня заметив, перевела на меня пытливый взор, оглядела с ног до головы и процедила:

— А это еще кто? Интересненько, у человека, стало быть, жена на заработки уехала, а эта тут как тут? Подбираем, значит, где что плохо лежит?

Откуда эта стерва знает про жену за границей и что я Володе непонятно кто? Пока я прикидывала, с чего начать — вцепиться ей в волосы или сначала расцарапать лицо, потому что терпение мое лопнуло, Володя вспомнил, что он все же мужчина и закричал тетке: