Розы на снегу

Глухой удар о землю. Сильная боль в левой ноге. На какой-то момент Тарасов потерял сознание. Придя в себя, Алексей снял защитные очки, огляделся. Он лежал на маленькой поляне. Кругом высились могучие деревья. Казалось, что они макушками упираются в небо.

«Ну вот и выполнил задание, товарищ лейтенант», — с горечью подумал Алексей.

Нужно было что-то предпринять. И первое — укрыться. Превозмогая боль в ноге, Алексей пополз под шатер большой мохнатой ели. Достав из кобуры наган, он погладил его рукой и засунул за пояс. Решил: «Так будет удобнее. Если фашисты обнаружат — не промахнусь. А последний патрон — для себя».

Медленно тянулись ночные часы. И впервые за все время, проведенное на фронте, Тарасова захлестнул поток воспоминаний. Перед мысленным взором встала родная Гремячка, курская деревушка, где прошло босоногое детство и первые годы юности, где живет отец. Потом перед глазами поплыли огненные струи электросварки, лица товарищей довоенных лет, с которыми он, молодой электросварщик, трудился на далеком Урале. От этих воспоминаний стало теплее на душе.

Вспомнился и тот вечер, когда в общежитие пришел стройный, подтянутый мужчина, инструктор аэроклуба, и задал всем неожиданный вопрос: «А кто из вас хочет летать?» Легко сказать, кто хочет летать, когда самолета многие, в том числе и Алексей, близко и в глаза не видели.

В числе других записался в аэроклуб и Тарасов. Без отрыва от производства в 1938 году успешно закончил его. Затем Пермская летная школа, а по окончании ее работа инструктором в Челябинском авиационном училище. С конца 1942 года — фронт…

Потихоньку начало светать. А вскоре верхушки деревьев озарились первыми лучами восходящего солнца. Стало еще прохладнее. «Поесть бы чего-нибудь, потеплее бы стало», — подумал Алексей.

Боль в ноге хотя и несколько успокоилась, но давала о себе знать. «Надо искать еду», — решил Тарасов и с трудом добрался до болотца. На его бугорках бусинками рдела клюква. Алексей стал быстро собирать ягоды, забрасывая их горсточками в рот, чтобы скорее утолить голод. Подкрепившись, пополз в лес, решив двигаться на юго-восток. Полз, пока не выбился из сил.

Следующую ночь тоже провел под елью. И утром тоже клюква. И снова упорно полз в одном направлении…

9 октября рано утром Ольга Михайловна Коваленкова пошла к колодцу набирать воду. Вдруг слышит из кустов голос:

— Тетенька, у вас в деревне есть фашисты?

Оглянувшись, Коваленкова увидела человека в советской форме, лежавшего на земле.

— Нет супостатов проклятых. Наша деревня маленькая, да и стоит у самого леса, так они боятся у нас задерживаться. Приезжают иногда кур да поросят ловить.

Подойдя к обессилевшему человеку, Ольга Михайловна помогла ему подняться и незаметно, огородами, дотащила до дома. И только тут спросила:

— Звать-то тебя как и кто ты такой?

— Зовут меня Алексеем, летчик я, — ответил незнакомец, трясясь от холода.

— Ну не горюй, Леша, — ободрила летчика хозяйка дома. — Полезай-ка на печку. А я схожу лекарств тебе достану. Не горюй, поможем, — еще раз повторила Коваленкова и вышла из дома.

В БЕДЕ НЕ СРОБЕЛИ — СПАСЛИ

Но не только за лекарствами побежала Ольга Михайловна. Надо было с кем-то посоветоваться, как прятать спасшегося советского летчика. Направилась к Ларионову.

В дни оккупации Филат Андреевич Ларионов был добрым советчиком для своих односельчан. Знал он толк в военном деле («Воевал германца еще в четырнадцатом году», — говорили о нем соседи), одним из первых вступил в колхоз и работал в нем рьяно. Не склонился и перед врагом лютым — помогал партизанам, вел невидимую, опасную борьбу с оккупантами.

Филат Андреевич набирал в поленнице дрова. Увидев во дворе соседку, сразу понял: что-то случилось.

— Что, Ольга, так раненько?

— Да вот, дядя Филат, у колодца раненого я нашла. Кажись, наш летчик. И все же проверить не мешало бы. Пойдем ко мне, поговори с ним. Совет дай, как укрыть, коль наш, — попросила Коваленкова.

— Пошли.

Обстоятельно побеседовал с Тарасовым деревенский старожил, документы посмотрел, успокоил летчика:

— Раз наш сокол, то летать будешь. Троих «докторов» к тебе прикрепим. Одного ты знаешь — хозяйка твоя. Вторым будет Полина Коваленкова, а третьим — Александра Поднебесная, дочка моя. Вылечат…

Говоря так, Ларионов имел в виду, что в доме дочери длительное время размещался партизанский госпиталь, в котором почти постоянно находилось на излечении больше десятка человек. Вместе с фельдшером Варей Воронковой трое названных женщин ухаживали за ранеными. А когда Воронкова уходила с отрядом на боевое задание, Поднебесная оставалась за нее.

Лежал Тарасов в доме Ольги Михайловны. Дежурили около него попеременно. У Александры Филатовны был грудной ребенок. Вот и решили «доктора» промывать глаза своего подопечного, воспалившиеся от попавшего в них бензина, грудным молоком. Помогло.

Шли дни. И нога стала поправляться. Алексей уже мог слегка ступать на нее. И тут было чуть беда не случилась. В деревню неожиданно нагрянули фашистские фуражиры. Выручили вездесущие мальчишки. Предупредили Ольгу Михайловну: