Розы на снегу

А сам, сняв с плеча винтовку, начал бой. Один против сотни гитлеровцев, вооруженных автоматами и пулеметами. Взрыв гранаты у подножия камня, за которым укрылся Зайцев, оглушил смельчака. А дальше, как свидетельствует документ, хранящийся в партийном архиве, фашисты Зайцева

«раздели, с пинками и криками повели по снегу босым. Тут же, в деревне, на глазах у односельчан, вблизи церкви, на суку под деревом повесили, а дом его с имуществом сожгли».

— Почти все село было свидетелем мученической смерти Семена Матвеевича, — рассказывает нам в парке Иван Петрович Пиир, активно помогавший в годы оккупации подпольному Гдовскому райкому партии. — Согнали всех нас к церкви. Поставили к ограде, заставили поднять руки вверх. Когда крикнул Зайцев о том, что все равно погибнет вражья сила на земле русской, гитлеровец — старший из палачей — ударил его в лицо прикладом.

— А потом, — продолжает рассказ мужа Мария Федоровна, — бросились каратели искать жену Семена Матвеевича, но ее в деревне уже не было. И еще, уже зимой, два раза налет фашисты делали, чтобы схватить Евдокию Васильевну. Знали, окаянные, что она выполняет задания секретаря подпольного райкома партии Печатникова. Один раз застали ее в Щепце. Собрали нас всех. Какой-то их чин кричит по-русски: «Где отродье зайцевское? Где их матка?» А она тут же стоит. На руках ребенка держит — за беженку из-под Ленинграда себя выдает. Никто тогда из деревенских не выдал Евдокию Васильевну. Когда начали всех подряд опрашивать, все в один голос заявили: «Видели последний раз Зайцеву с сыновьями на похоронах мужа».

…Огромными снежными наметами укрыла зима Заплюсье. Гитлеровцы торжествовали: отряды партизан разбиты, вожаки народного сопротивления кто казнен, кто томится в тюрьме, кто вынужден был уйти за линию фронта. В крупных населенных пунктах созданы филиалы полевой комендатуры, в дальних селениях понатыканы полицейские посты. Можно теперь спокойно рубить лес — готовиться к весеннему сплаву, отбирать от населения шерсть, теплую одежду, безнаказанно грабить, насиловать.

Но подпольный райком не погиб. Он лишь на какой-то короткий момент затаился, собирая силы. Секретарь райкома Товий Яковлевич Печатников, его помощники Демин, Алексеев, Кравчук, Павлов, Кошев, Агапов и Владимир Зайцев укрылись в землянке на Ореховом острове, расположенном в лесисто-болотистой глуши невдалеке от Щепца. Отсюда незримые нити связали подпольный центр с заплюсскими деревнями, а к весне и с десятками населенных пунктов Гдовщины и соседнего Сланцевского района.

В декабрьский метельный вечер, в тот день, когда в Гдове были расклеены сообщения полевой комендатуры о расстреле «московского комиссара Печатникова», Товий Яковлевич грелся у жарко натопленной печки в домике Агаповых и неторопливо говорил Зайцевой:

— Евдокия Васильевна, добрых два месяца вы и Агаповы — и Анастасия Васильевна и Майечка — были нашими и хлебопеками и прачками, а главное — партийными агитаторами в близлежащих деревнях. Знаю, что годы у вас немолодые, но вот все же хочу попросить, чтобы вы на одно дело согласились, которое не всякий молодой выполнит.

Зайцева посмотрела в небольшое оконце и улыбнулась.

— Вы что? — смутился Печатников.

— Да вот слушаю, как снежная крупа зло колотится в стекло и как меня секретарь наш партийный мягко уговаривает, будто невесту сватает. Нехорошо, Товий Яковлевич, меня в старухи определять. Право, нехорошо.

— Точно, нехорошо, — рассмеялся Печатников. — С вами дипломатничать — лишь упреки наживать. Дальний поход предстоит вам совершить вместе с Майей Агаповой. Где восстановить связь с подпольными группами, где получить информацию.

— Я готова, Товий Яковлевич.

— Паспорт новый вам сделали?

— Да. Теперь я не Зайцева, а Картавая. Беженка из-под Ленинграда.

— Ну, тогда завтра в путь-дорогу.

И они пошли — шестидесятилетняя коммунистка и двадцатилетняя комсомолка. Пошли сквозь метель, навстречу смертельной опасности: стыли на льду озер и в полях, по пояс проваливались в снежные сугробы в оврагах, часами прятались в ельнике, наблюдая за сменой часовых у фашистских складов и у мостов на шоссе. Маршрут Зайцевой и Агаповой пролег по деревням Черно, Луговец, Новоселье, Большие Рожки, Погорелец, Заовражье, Попкова Гора, Завастье. И в каждой из них звучал призыв — саботировать лесозаготовки, прятать от оккупантов шерсть, валенки, шубы. И из каждого населенного пункта уносили связные райкома нужные партийному подпольному центру сведения о передвижении охранных войск, о постах на дорогах, об экономических акциях оккупационных властей.