Розы на стене (СИ)

– Дорогая, поосторожнее, если вы себя повредите, вы уже не будете столь ценной. Фридерика в сердцах пару раз стукнула по двери кулаком, потом пнула и закричала: – Помогите! – Помилуйте, дорогая, мы сами справимся, – насмешливо заметил герцог.

– Да и не услышит никто: в моих рабочих помещениях прекрасная звукоизоляция.

– Но вам не удастся ничего скрыть.

– Почему? – герцог удивленно приподнял бровь.

– Штаден и Матильда умрут, вы с Фогелем будете молчать.

– Я молчать не буду! Она опять пнула дверь и резко втянула в себя воздух. На ее лице появилось упрямое и очень злое выражение.

– После ритуала я поставлю печать, – довольно улыбнулся герцог.

– Так что молчать вы будете.

– Послушайте, Ваша Светлость, но вы же целитель, – проявила гибкость Фридерика.

– Как вы можете даже думать о том, чтобы кого-нибудь убить? – Милая моя, – даже с некоторым умилением сказал герцог, – целителю иной раз приходится принимать решение, кому жить, а кому умирать. И решать быстро, а то погибнут оба.

– Но не убивать одного ради другого! – пылко возразила Фридерика.

– Разве? Того, кому вы откажете в помощи, вы этим убьете, разве нет? – Но вы не делали выбор между двумя, вы убивали ради своего сына. Который оказался неудачным и поэтому должен умереть и дать дорогу удачному.

– Преступников. Милая, мы убивали преступников, принося тем самым огромную пользу герцогству и Гарму в целом. Это все равно, как удалять очаги болезни у пациента, только в роли пациента – Траттен. Так что я ни в чем не пошел против целительской сути. Все – на благо. Он говорил, словно был убежден в своей правоте. Только где они в Траттене нашли столько преступниц, чтобы каждую неделю приносить в жертву? – Как только вам до сих пор король Лауф не выдал орден? – не удержался я.

– За такие заслуги перед государством. Герцог недовольно дернул носом, но посмотрел не на меня, а на целителя. Тот бесстрастно стоял у рисунка и внимательно слушал разговор. Осталось ли в нем что-то от него прежнего? От того инора, что был до печати? – Фогель, закончил? – Да, Ваша Светлость, все готово.

– Матильда, пройди в левый угол. Фогель, уложи ее. Герцог говорил так спокойно, словно отдавал приказ зажечь свечу, а не подготовить жену к смерти. Матильду трясло и выворачивало, но она шла в указанное герцогом место. Шла и молчала. Краем глаза я видел Фридерику. Она вжалась в дверь и смотрела расширившимися глазами на разворачивающуюся картину. Так, пора заканчивать этот цирк. Правда, внешний блок на магию снимется только по желанию герцога или с его смертью. Желание маловероятно. Но я и без магии сильный противник.

– Удобно, когда жертва управляемая – заметил я.

– Жаль, что со мной такой фокус не пройдет.

– Я вас лично доставлю, – герцог лучился довольством.

– Не надорветесь? Я тяжелый.

– Беспокоитесь о моем здоровье? Как мило. Не волнуйтесь, вас я точно переживу. Матильда уже лежала на каменном полу, и было непонятно, дрожала ли они от страха или от холода. Из расставленных курильниц начал струиться тонкий желтоватый дымок.

– Пора, – решил герцог. И вслед за его словами раздался шелест трансформации. Полного инора средних лет больше не было. На его месте поднимала голову гигантская черная кобра, с трудом помещавшаяся в этом помещении, даже несмотря на то, что роза постаралась вжаться в стену и освободить как можно больше места. Говорили, что оборотни-серпенты давно вымерли. Сведения оказались недостоверными. Вот Лауф-то обрадуется. Если узнает… Желтые глаза с вертикальными зрачками выбрали цель – меня, а хвост точным броском постарался оплести ноги. Это он меня волоком тащить собрался? Никакого уважения. Увернулся я легко и вынул из ножен саблю, мимоходом размышляя, как добраться до шеи противника. Вариант с отрубанием хвоста по кусочку не проходит: слишком долго и неэстетично.

– Сссмириссь, безумец, – прошипел герцог.

– Вссе равно умрешь, только не целым. Бросок змеи был почти неуловим, но мне не только удалось отклониться, но и рубануть от души, жаль, что вскользь – клинок проскользил по плотной чешуе, не оставив даже жалкой царапины. Змея зашипела и угрожающе раздула капюшон, Фридерика охнула, а розовый куст заволновался. Некстати он оживился, прижимался бы дальше к стеночке.

Фогель с интересом наблюдал за битвой. Не знаю, за кого он болел, но прикажи герцог напасть – поспешит выполнить, так что для меня целитель представляет угрозу. Он и Матильда, которая сейчас притихла и пыталась слиться с полом. Сам же герцог злился: голова болталась из стороны в сторону, раздвоенный язык нервно высовывался из пасти, капюшон раздувался, на кончике левого клыка висела капелька яда. С правого капля уже скатилась на пол, где зашипела и оставила на камне приличную вмятину. Совсем не думает герцог о своей собственности – еще немного, и весь пол будет в рытвинах. И это не говоря об уже разломанном кресле и покосившемся столе.