Ртуть

Я вырвала руку, моя челюсть сжималась, тысяча холодных, грубых оскорблений лезли одно на другое, соревнуясь, какое первым сорвется с моих губ. Но к тому времени, как я заговорила, гнев улетучился.

— Ему двадцать лет, Эл. Рано или поздно ему придется столкнуться с реальностью. И я делаю это ради него. Все, что я делаю, я делаю для него.

Элрой больше не пытался остановить меня.

В чем-то мы с Хейденом были похожи. Например, ростом. Мы оба были высокими, долговязыми существами. У нас было одинаковое чувство юмора, и мы были чемпионами по затаиванию обид. Мы оба обожали кисловато-соленый вкус маринованных пескарей, которых время от времени привозили с побережья торговцы на лодках. Но кроме общих черт характера и того факта, что мы возвышались над большинством людей в переполненном помещении, в нас не было ничего похожего. Я была темноволосой, а он был светлым. Его волосы были вьющимися до состояния хаоса, и их было очень много. Его глаза были насыщенного, почти янтарного цвета и несли в себе ту мягкость, которой не было в моих голубых глазах. Ямочка на подбородке досталась ему от нашего покойного отца, а гордый прямой нос — от нашей покойной матери. Она называла его своим летним ребенком. Она никогда не видела снега, но именно им я была для нее — ледяной бурей. Отстраненной. Холодной. Резкой.

Поиски Хейдена не заняли много времени. Неприятности преследовали его по пятам, а я была экспертом в их поиске, так что не было ничего удивительного в том, что я чуть не споткнулась о него, распростертого на песке перед «Домом Калы» и истекающего кровью. «Дом Калы» был одним из немногих мест в округе, где еду и питье обменивали на товары, а не на деньги. Авантюрист с пустыми карманами и животом мог даже сыграть на деньги с кем-нибудь из сомнительных типов таверны, если был достаточно смел или глуп. А поскольку у нас никогда не было ни денег, ни товаров на обмен, а Хейден был возмутительно искусным карточным шулером, уступая в Зилварене, пожалуй, только мне, то было вполне логично, что он оказался здесь, пытаясь выиграть у кого-нибудь кувшин пива.

Обжигающе горячие порывы ветра с песком обдували Хейдена, песчинки собирались в маленькие лужицы на сбившейся ткани его рубашки, на которой все еще оставались отпечатки рук того, кто схватил и вышвырнул его задницу из «Дома Калы». Мимо проходила развязная компания гуляк, натянувшая на лица шарфы от Близнецов и песка, и они перешагнули через него, не удостоив даже взглядом. Молодой человек с разбитой губой и наливающимся синяком под глазом, лежащий в сточной канаве, не был чем-то необычным в этой части города.

Я стояла у ног брата, скрестив руки на груди, и старалась держать сумку с перчаткой, прижатой к боку. Карманники и рвачи не были здесь редкостью. Банда голодных уличных крыс не задумываясь совершит кражу, если будет уверена, что награда того стоит. Я пнула пыльный ботинок Хейдена.

— Опять Кэррион?

Он приоткрыл веко и застонал, увидев меня.

— Опять! Можно подумать… у этого ублюдка есть дела поважнее, чем выбивать из меня дерьмо. — Судя по тому, как он осторожно держался за ребра, несколько из них могли быть сломаны.

Я ткнула его носком ботинка, на этот раз значительно сильнее.

— Можно подумать, ты усвоил урок и избегаешь его.

— Агх! Саэрис! Какого черта? Где твое сочувствие?

— В заднем кармане Кэрриона, рядом с деньгами, которые я дала тебе на покупку воды. — Я подумывала о том, чтобы наставить ему синяков с другой стороны ребер, но он робко улыбнулся мне, и мой гнев угас. Он был таким. Чаще всего он вел себя глупо и беспечно, но долго злиться на него было невозможно. Протянув ему руку, я помогла ему подняться на ноги. После долгого ворчания и жалоб Хейден отряхнул рубашку и брюки и изобразил волчью ухмылку, которая должна была означать, что он избавился от боли в ребрах и чувствует себя прекрасно.

— Знаешь, если ты заплатишь за меня, могу поспорить, что отыграю деньги на воду и красный шарф, который подарил мне Элрой.

— Ха! Продолжай мечтать, приятель. — Я обогнула его и взбежала по ступенькам в таверну. Как всегда, «Кала» была забита до отказа, в ней воняло застарелым потом и жареной козлятиной. Дюжина голов повернулась в мою сторону, когда я вошла, и дюжина пар глаз расширились, увидев, кто только что вошел. Хейден был здесь постоянным посетителем, но я переступала порог таверны только тогда, когда у меня был плохой день. Я приходила сюда, чтобы выпустить пар. Потрахаться. Подраться. Прикрыв загорелыми ладонями рты, здесь шептали обо мне дикое количество возмутительных вещей — что, если я сажусь за барную стойку, то мужчине может либо повезти, либо он будет избит до потери сознания в зависимости от моего настроения.