Ртуть и золото

Он был сегодня не золотой, черный – в темной простой одежде, лицо без краски, и блестящие волосы зачесаны назад гладко, как у цесарских сутенеров. Только перстень на руке был прежний – с розовым тревожным камнем.

– Скорее, Яси, ты как сонная муха…

Яков кое-как оделся, взял инструменты – провожатый его уже пританцовывал от нетерпения на пороге комнаты. Вдвоем спустились они по черной лестнице, к черному выходу. Карета уже дожидалась – бедный возок Десэ, тот, что с кожаным верхом, и сам Десэ сидел на облучке, на кучерском месте.

– Полетели! – Левенвольд скользнул в карету, проворно, как ласка, и Яков последовал за ним – звякнули в саквояже инструменты.

– Вот твой роялти, – Левенвольд показал доктору кошелек, но не отдал. – Получишь, если сделаешь все как надо. Если все у тебя получится…

Яков только сейчас увидел, что правая рука графа перевязана, и совсем по-дилетантски, просто платком, перетягивающим ладонь.

– Что с рукою, ваше сиятельство? – спросил Ван Геделе. – Может, мне стоит перевязать вас по всем правилам?

– Глупости, – отмахнулся Левенвольд, – царапина, об собственную шпагу. Только я так могу… Пустое, не стоит трогать.

– Ваше сиятельство, – Яков понизил голос, – я хотел бы приобрести у вас одну вещь – надеюсь, она стоит поменьше, чем десять тысяч.

– Что же? – высокие брови недоуменно взлетели.

– Парадный кафтан, весь в золоте, тот, что вы носите при дворе.

– Их три у меня – который из трех? Один парижский, и два от местных портных – но ни один из них больше пятерки не стоит, – Левенвольд озадаченно наморщил гладкий лоб, Яков явно потряс его и удивил. – Ты что, хочешь это – сам носить?

– Нет, носить я не стану, – улыбнулся Ван Геделе. – Уговор у меня, с одним человеком. Он спас мою жизнь, и я с тех пор ему должен. Какой из трех, все равно. Только вряд ли я смогу передать его сам – прикажите доставить кафтан к дому Дрыкина, для Трисмегиста…

– Для Трисмегиста… – Левенвольд на мгновение прикрыл лицо ладонями, мелькнули белый платок и алый камень, и когда отнял руки – рассмеялся. – Милый друг, не имей привычки считать других глупее себя, тогда и сам не покажешь себя глупцом. Я прикажу доставить твою покупку в дом Анри Мордашова, для виконта де Тремуя. Угадал?

Яков ошеломленно кивнул. Карета дернулась и встала.

– Вот мы и приехали, доктор. Лефортово. Ваш выход, дива.

Лефортовский дворец был отсюда довольно далеко – горбатый холм с золотыми окошечками, смутно мерцавшими сквозь завесу осенней мороси. Между каретой и дворцом простирался черный, уже голый совсем сад, зловеще колеблющий скрюченными аспидными ветвями в розоватом от иллюминации небе. Словно ведьмы грозили прохожим высохшими костлявыми пальцами – не ходите, добра не будет…

– Ну же, идем! – Левенвольд вступил на дорожку, в самую сочную грязь – по щиколотку, и, обернувшись, поманил оторопевшего Ван Геделе: – Идем, не спи!

Пастор Смерть тоже сошел с облучка и перебрался в возок, под крышу – от моросящего дождя.

Доктор запахнул понадежнее плащ и устремился за своим стремительным провожатым – по невидимой в темноте дорожке, в скользкой осенней грязи. Мелкие капли дождя обидно били по носу и неуклонно стремились за шиворот.

Дорожка скоро закончилась перед согбенной деревянной постройкой – Левенвольд с самым деловым видом стукнул в дверь на мотив какого-то марша, и дверь открылась. В скудно озаренном проеме стоял унылый тип со свечой, по виду – типичное чадо тайной полиции, с красным носом и бегающими глазами.

– Узнаешь? – Левенвольд гордо выпрямился и высокомерно задрал подбородок. Полицейский кивнул – он признал эту придворную полубалетную стойку, но не самого человека:

– Полковник? Ваше сиятельство?

– Чуть поменьше, сиятельство без полковника, – Левенвольд отодвинул стража и вошел, втащив и доктора за рукав – с собой. – Со мною лекарь, и мы спешим. Дай мне свечу, ты себе новую заведешь, – он взял из руки охранника свечу в керамической чашке – с такой детской непосредственностью, что тот только рот раскрыл, и уже летел дальше, волоча и доктора за собою, так кошка тащит в зубах пойманную мышь. – Осторожнее, тут ступеньки, и весьма крутые. И наклони голову – видишь, какой кротовый ход…

Ван Геделе понял, что идут они во дворец – под землею, ходами, предназначенными для шпионов и прислуги. «Впрочем, он же гофмаршал, – подумал доктор о Левенвольде, – он и должен знать как следует свой дом, как любой хороший дворецкий».

Ступени кончились, потолки поднялись повыше, и в стенах показались крошечные зарешеченные окошки, странно знакомые. «Я был уже здесь!» – чуть не воскликнул Яков, и даже глазами попытался отыскать – тот поворот, ту дверку в потайную комнату, за которой – сказочный райский сад. Но все повороты были одинаково мертвы и черны, и не понять было – который…

– Опять ступени, – любезно предупредил Левенвольд. – Уже наверх. Минута – и мы на месте.