Руал Амундсен

«Третью неделю шла борьба корабля со льдами. В тёмную ночь, когда свирепствовала буря, корабль вдруг затрещал, сдавленный льдами. Точно ружейные выстрелы раздавались внутри корабля: то лопались переборки и бимсы. Вода хлынула в трюм, и люди уже были бессильны спасти корабль. На палубе и в трюме раздались крики:

— Спасайтесь!

Множество ног затопало в темноте. При свете факелов люди начали сгружать с корабля прямо на лёд лодки, ящики и бочонки со съестными припасами, кипы одежды».

Руал затаив дыхание читал дальше:

«Всю ночь бушевала буря, и всю ночь трещали льды. Когда настало утро, люди увидели, что от их корабля остались только раздробленные брёвна да валявшиеся на льду мачты со спутанными вантами. Но вдали, к счастью, виднелись чёрные берега, покрытые на вершинах синим льдом и снегами. Люди потащили на себе лодки и продовольствие к берегу через взломанный лёд. Дрожа от холода, они сгибались от усилий так, что почти касались грудью льда.

Два дня им понадобилось, для того чтобы добраться до берега.

На этом тяжком пути четыре человека провалились под лёд. Товарищи не успели им помочь, и льды сомкнулись над головами несчастных.

Мало радости ждало путешественников на суше. На тысячу километров здесь не было человеческого жилья: только оледенелый камень и ледяная пустыня. Где-то далеко к югу, на громадном расстоянии отсюда, были фактории американцев. Чтобы добраться до них, нужны недели и месяцы, а продоволь ствия было мало. Но силён человеческий дух, и сильна воля. Джон Франклин убедил своих спутников идти вперёд. Он сказал, что надо, не останавливаясь, двигаться к югу, скорей, скорей, пока есть ещё силы, пока не наступила глухая полярная ночь.

И, ободрённые его словами, люди пошли к югу. Они тащили на себе лодки, поставленные на самодельные сани. В лодках лежали скудные запасы пищи и оружие. Дни становились короче и короче, с севера дул ветер с колючим снегом, пронизывая путников до костей. Вечером люди устраивали стоянку, прятались от ветра под лодки, а на рассвете снова пускались в путь.

К концу второй недели иссякли запасы продовольствия. В ночь с пятницы на субботу умерли от голода и холода два матроса, и это привело всех в отчаяние. Всем захотелось лечь, не вставать и ждать смерти. Но пришло утро, и Джон Франклин, как обычно, поднял всех на ноги, и отряд снова двинулся к югу. В понедельник увидели хижину, сделанную из брёвен, выброшенных морем. Все приободрились. А вдруг в этой хижине живут люди? Ещё немного, и можно будет найти тёплый приют и пищу. Они побежали, напрягая последние силы. Вот, наконец, и хижина... Дверь открыта, окно выломано. Летом здесь, должно быть, жили индейцы. По всему было видно, что они уже давно ушли на юг. Ни пищи, ни дров. Только у одной стены валялся скелет белого медведя с присохшими к костям кусочками мяса. Люди жадно кинулись к скелету, но Джон Франклин остановил их, соскоблил остатки мяса и разделил его между всеми поровну.

Эту ночь несчастные путешественники переночевали в хижине, а утром опять пошли дальше. К исходу второго дня у них не осталось ни крошки пищи. На каждой стоянке умирали матросы, умирали без ропота, без жалоб. Но Джон Франклин шёл впереди всех, ободряя людей, обещая им скорое избавление.

На одной из стоянок матрос Джемс снял сапоги с умершего товарища, отрезал от голенища длинный ремень и стал его жевать. Глядя на него, другие матросы тоже отрезали куски кожи от своих сапог и жевали её. Сам Франклин сделал то же самое. Нужно было хоть чем-нибудь, хоть как-нибудь утолить нестерпимый голод...»

Руал поднял голову от книги. Как? Сапоги, свои сапоги люди ели? Он посмотрел под кровать, где у него стояла пара крепких кожаных башмаков. Может быть, у этих людей была такая же кожаная обувь... Он взволнованно поднялся со стула, прошёлся по комнате. Шесть шагов в одну сторону, шесть шагов в другую.

Он ясно представил себе, как люди идут по тёмной ледяной пустыне навстречу свирепому ветру. Ветер хлещет им в лицо, сбивает с ног. Они падают от усталости и истощения, умирают на стоянках... Что привело их сюда? Жажда знать и видеть, что находится далеко за Полярным кругом. Во имя науки пошли они на все невзгоды...

Руал взволнованно остановился перед окном. Сад был залит солнцем. Небо сияло, глубокое, как море. Джон Франклин ушёл вот из такого же города, и матросы также ушли из городов, где светит ласковое солнышко, ушли к вечным полярным льдам, где ждали их страшные муки и, может быть, гибель... Но они хотели всё знать, всё видеть... Они погибали... Но что может быть почётнее смерти во имя науки?

— Я буду полярным исследователем, таким, как Франклин! — вслух сказал Руал и выпрямился, сияющий, будто нашёл, наконец, то, что долго искал.

Все — к одной цели

Книга Джона Франклина была перечитана множество раз. Руал знал наизусть те места, где говорилось об ужасных страданиях и гибели славной экспедиции. И странно — страдания эти не пугали его, и он всё твёрже укреплялся в своём решении стать полярным исследователем.