Рубакин (Лоцман книжного моря)

«Визит Рубакина и его жены. Он говорит, что его сын возглавлял медицинскую службу русских войск во Франции и от него неожиданно потребовали его ухода с этого поста по приказу французского правительства. Мотив: он сын писателя-большевика (что неверно, так как Рубакин никогда не был большевиком), но он совершил преступление, непростительное с точки зрения французского правительства, он справедливо судил о большевиках и говорил правду о событиях в России. Рубакин вспоминает с горечью, что он несколько раз оказывал большие услуги союзникам, в особенности разоблачив первым в «Газетт де Лозанн» подозрительные интриги Штюрмера, ищущего заключить мир с Германией. Он с отвращением говорит о русском агентстве печати, подкупленном союзниками, цель которого — опозорить своей клеветой большевистское правительство. Из тысячи и одного способа лжи он приводит один способ: просмотреть русские газеты за три месяца, выбрать в них факты, говорящие о беспорядке в разных местах, в разные даты, затем их собирают в один пучок и подают как ужасающий рассказ об одном дне анархии!»

19 февраля 1918 г.:

«…К счастью, его (Рубакина) познакомили с американской миссией, которая намеревается (так странно!) «евангелизировать» русский народ (который сам мог бы дать ей урок! — А.Р.). Рубакин увидел тут возможность возобновить и расширить свою деятельность в народе. Он смог отсоветовать американцам проповедовать их американское евангелие и получил от них задание написать для своих соотечественников широкую серию морализирующих или, как он говорит, «гуманизирующих» книжек. Он мне изложил свой план, как всегда весьма путаный и выдержанный в ужасно отвлеченном духе (я не могу понять, как такой человек, так лишенный дара рассказывать и выражать свои мысли в реалистических рассказах, мог завоевать в своей стране такую обширную народную аудиторию. Надо думать, что у русского народа мозг более абстрактный, чем у нашего. — Р.Р.). Мне кажется, что Рубакин вот уже несколько месяцев затронут христианской наукой, чем его заразила, несомненно, его секретарша мадам де Шнеур, убежденная «сциентистка». Я замечаю, что христианская наука широко распространяется в настоящее время среди кругов свободомыслящей интеллигенции, имеющей религиозный инстинкт и воспоминания. Я привлек внимание Рубакина к бехаизму, который, с моей точки зрения, более гибок и более тонок, а также более поэтичен, чем христианская наука, и, по-моему, более близок русскому народному духу, чем американский евангелизм».

«…Рубакин мне сообщил о конфиденциальном докладе, представленном им послу Бо33 (который у него этого просил) о политическом положении в России и об ошибках, сделанных там союзниками. Это замечательное по своей откровенности и ясности изложение. Но я вполне понимаю, что французские правители, которые не желают знать правды, когда она для них неприятна, таят к нему вражду».

«П. Ж. Жув, который провел день с нами (22 ноября), мне сказал, что восемь дней тому назад полиция произвела обыск у невинного Рубакина и у бедной мадам де Шнеур. Швейцария, потерявшая голову от общей стачки (такой, по существу, безвредной! — Р.Р.), вбила себе в голову искать и находить большевистский заговор, имеющий обширные разветвления! И вполне естественно, первые удары обрушились на самых безобидных интеллигентов! Славный и прекрасный старик Рубакин! С его тихой манией библиологических наук, химии речи и т. д. и т. д.».

Друг и почитатель Р. Роллана, французский поэт Поль Жув написал его биографию. В этой биографии он говорит: «Упоминаем еще о двух людях, с которыми Р. Роллан был связан глубокой симпатией мысли и постоянным уважением: профессор А. Форель, психиатр, энтомолог и социолог, и русский писатель Николай Рубакин».

Под знаменитой «Декларацией независимости духа» Р. Роллана, выпущенной им в 1919 году, подписались П. И. Бирюков, Максим Горький, Николай Рубакин.

Рубакин был одним из немногих писателей и публицистов на Западе, подписавших резкий протест против Версальского мира в самый разгар военного шовинизма и реакции.

С Р. Ролланом у Рубакина были общие симпатии и в то же время большие разногласия. Роллан в 1921 году писал о том, что он не входит и не будет входить ни в какую политическую партию, ни в партию коммунистическую, что он считает себя «надпартийным». Рубакин тоже после дела Азефа и его разоблачения объявил о своей «надпартийности», о неучастии в политических партиях, но при этом в отличие от Р. Роллана он признавал борьбу, насилие в революции.

Любопытно совпадение — без всякого взаимного влияния — в отношении Р. Роллана и Рубакина к интеллигентам. Рубакин в своих рассказах «Размагниченный интеллигент», «Взыскующие града» и других показал неустойчивость русских интеллигентов в политическом отношении, их слабость, их отрыв от рабочих и крестьянских масс. Эти рассказы Рубакина относятся к концу 90-х годов прошлого века.