Рубедо

— Досадная заминка отодвинула надежду на скорые перемены, — терпеливо возразил Медши. — И еще больше обострила внутренние противоречия, и без того раздирающие империю. Моя родина — яркий пример таких противоречий. За последние несколько месяцев то здесь, то там вспыхивали недовольства. И силы, направленные подавить эти недовольства, на деле разделяют народные опасения и чаяния. Вы знаете, ваше высочество, я говорю об офицерах низших рангов — достаточно образованных, умных, симпатизирующих либеральным идеям, но в силу происхождения не имеющих права голоса.

— Зачем говорить это мне? — перебил Генрих, пожимая плечами. — Я видел все воочию, когда инспектировал гарнизоны.

— Да, ваше высочество, — слегка поклонился Медши. — Я лишь хотел уточнить, что эти господа бесконечно преданы вам, как многие мои земляки и соратники. Не будет открытием, если я напомню, сколь горячо турульский народ желает видеть вас своим правителем.

— Это уже третье предложение, граф. Вы чрезвычайно упрямы.

— И терпелив. Хотя времени остается все меньше.

— Как и у меня. Вы готовы короновать смертника, которому остается каких-то жалких семь лет?

— Целых семь лет! — возразил Медши. — По правде сказать, для перемен достаточно и года. Турульские офицеры — точно так же, как и боннийские, и далманские, и равийские, а, убежден, что и авьенские, — готовы оказать вам крепкую поддержку. Однако не все из них рвутся в бой, многие достаточно пассивны, их необходимо подтолкнуть, доказать, что цель близка. Приняв турульскую корону, вы могли бы воодушевить их и еще больше сплотить народ вокруг себя.

— И, конечно, это гарантирует вам суверенитет, — усмехнулся Генрих. — Едва завершится коронация, как турульская знать и поддерживающие ее офицеры поднимут вопрос о выходе Турулы из состава империи. Я просчитываю вас на несколько шагов вперед, любезный Бела. И, как бы ни было велико искушение, хорошо осознаю, что вслед за Турулой поднимутся и Бонна, и Далма, и Равия, и прочие вассальные страны. В Авьене начнется смута! А империя и без того похожа на лоскутное одеяло, которое его величество кайзер штопает из последних сил. Но я — как его сын, как наследник престола, как Спаситель, наконец! — не могу позволить разрушить и разграбить то, что в течение многих веков накапливали мои предки!

— Вы не только дальновидны, но и умны, — снова поклонился Медши, однако в его взгляде промелькнуло раздражение. — Выход Турулы из состава империи действительно может спровоцировать цепную реакцию. Но посмотрите: империя и так стоит на краю пропасти! Прежние политический курс нежизнеспособен, нас ожидает мор и мятежи. Не вы ли говорили, что империя — лишь мощные руины, которые еще стоят, но уже приговорены временем к разрушению?

— Вы хорошо осведомлены о моих высказываниях, — с ответным раздражением заметил Генрих. — Но я пропагандирую необходимость реформ, а не кровопролития, и не поддерживаю радикальных националистов. Я желаю сохранить и приумножить свою империю, а не привести ее к распаду.

— Не обманывайтесь, ваше высочество, — перебил Медши, и в его глазах вспыхнул хищный огонек. — Империя не ваша. Чья угодно — кайзера, епископа, генерального штаба, кабинета министров, — но только не ваша! Никогда не была и не станет, пока прогрессивные идеи разбиваются о стену некомпетентности, а вокруг вас сжимается кольцо надзора и шпионажа! Поймите, ваше высочество! Если вы действительно хотите сохранить империю и корону, надо действовать без промедления! — он ударил кулаком о ладонь. — Решительно! Потому что завтра может быть поздно! Искры революции уже проронены, и когда возгорится пламя, пожар пожрет всех нас!

— Довольно! — прервал его Генрих. Канделябры дрогнули, свечное пламя затрепетало, вытянулось к потолку, и стало невыносимо жарко и душно. Слова — сухие, как порох, — посыпались из сведенного спазмом горла: — Вы забываетесь, граф! Зато теперь я понял, для чего этот прием, и эта певичка, и вино. Хотите усыпить мою бдительность?

— Всего лишь уверить, что вам есть, на кого опереться, ваше высочество! — с достоинством ответил Медши и кивнул в сторону. — Здесь кроме гостей находятся некие господа…

— Так! — вскричал Генрих, хватаясь за револьвер. За дверью теперь явственно слышались шаги и голоса. — Значит, я не ошибся! Кроме нас тут действительно кто-то есть! Кто они? Заговорщики?!

— Турульские и авьенские офицеры, готовые присягнуть на верность Спасителю, — поспешно ответил Медши. — Те, кто пойдет за вами, лишь только подадите знак!

— Я подам знак сейчас же! — Генрих взвел курок, одеревеневшие пальцы соскакивали с пускового крючка, под коркой бинтов гуляло ненасытное пламя. — Вышибу наглецам мозги!

— Не горячитесь, ваше высочество! — Медши преградил Генриху путь и бесстрашно перехватил его руку. — Прошу, выслушайте их! Скажите какой-нибудь пустяк вроде «Я счастлив видеть вас, господа! Мы разделяем одни и те же идеалы!» Это ничем не запятнает вашу репутацию!