Читаем Рубенс полностью

Вот почему населявшие Европу народы и их владыки не трогали его душу. Вот откуда та трезвость взгляда, с которой он присматривался к политическим событиям своего времени, подвергая безжалостному анализу их последствия и с горечью сознавая, что его проницательность никому не нужна. «Интересы целого мира сегодня переплелись самым тесным образом, но государствами управляют люди неопытные и не умеющие прислушиваться к чужим советам; они не только не исполняют собственных замыслов, но и пропускают мимо ушей мнения других».294

От его пытливого ума не ускользнули несколько фундаментальных обобщений, которые он вывел из окружающей действительности. Голландцы, считал он, требуют лишь юридически закрепить то, чего на практике они уже добились. Король Испании уже давно выпустил из рук руль управления Соединенными Провинциями, как в политике, так и в экономике, и лишь ослепление мешает ему убедиться, что вернуть свою власть он уже не в силах. «Разве это справедливо, что ради спасения одного титула вся Европа должна жить в состоянии вечной войны?»,295 вопрошал Рубенс. Так же ясно он сознавал, что судьба датских, шведских и английских союзников Голландии будет решаться в Германии, откуда «следует ждать бури».296 Наконец, он понимал, что если испанофобия французов и голландцев совпадет по времени с ослаблением Испании, то в результате могут явиться на свет самые невероятные союзы, а чем это закончится, не знает никто.

Вот откуда пророческая нота в оценках, даваемых им событиям, повлекшим за собой изменения в дипломатическом раскладе сил. По поводу франко-испанского соглашения он писал: «Думаю, что этот альянс послужит сглаживанию разногласий между Францией и Англией, но завоеванию этого королевства нисколько не поможет, равно как и покорению голландцев, ибо последние все еще непобедимы на море. Я не думаю, что намерения Франции простираются столь далеко. Полагаю, что в настоящее время Франция, внешне соглашаясь с волей союзника, на самом деле стремится использовать чужое горение в собственных интересах. Король Испании, в свою очередь, готов выказать себя истинным другом, способным прийти на помощь в трудную минуту, и ревностным католиком, даже если это идет вразрез с государственными интересами его страны. Я почти уверен, что англичане не ожидали подобного удара, но они заслужили его своей самонадеянностью, осмелившись объявить войну сразу двум могущественнейшим европейским монархам».297

В связи с поддержкой англичанами протестантов Ла-Рошели он отмечал: «Весьма вероятно, что ваши люди [французы] поспешат избавиться от англичан без нашей помощи не только ради спасения своей репутации, но и с целью избежать обязательств, выполнить которые они будут не в состоянии. Я думаю, что Франция еще помнит, какую цену ей пришлось уплатить испанцам за помощь, оказанную во времена Лиги, и quanti steterint Gallis isti soteres (сколь дорого обошлась французам помощь освободителей). Думаю также, что своим безрассудством англичане оказали бы французскому королю великую услугу, предоставив последнему оправдание для штурма Ла-Рошели и благовидный предлог для ее покорения. По моему мнению, этот город, зажатый сушей и загнанный в кольцо, сдастся на милость Его Величества сразу же, как только уйдут англичане, и я не верю, что герцогу де Роану удастся добиться чего бы то ни было, ибо пат vanae sine virbus irae (бессильный гнев тщетен)» (Тацит, История, 4.75).298

В точности так все и произошло. 29 октября 1628 года Ла-Рошель безоговорочно сдалась. Герцог де Роан, преследуемый врагами, отступал до Севенн, пока после заключения Алесского мира (1629 год) протестантам не было даровано всеобщее прощение. После этого он направился в Венецию, где его встречали с великими почестями.

В Мантуе решалась судьба наследства Гонзага. Согласно воле последнего герцога и законам родства, герцогство переходило к французскому герцогу Неверскому: «Я вполне разделяю ваше мнение относительно того, что смерть мантуанского герцога повлечет за собой некоторые перемены, ибо я не верю, что алчность герцога Савойского удовлетворится женитьбой сына герцога Неверского на его внучке, поскольку лично ему этот брак не принесет никакой выгоды. Со своей стороны, испанцы вряд ли отнесутся благосклонно к тому, что одним из заальпийских государств, расположенных внутри владений Милана, завладеет кто-то из французов либо их союзников. Возможно, конечно, что споров вокруг мантуанского наследства не возникнет, но я сильно в этом сомневаюсь, имея в виду Монферрато и особенно Казаль, где находится главная крепость этого государства и стоит испанский гарнизон».299 И в самом деле, начиная с 1629 года между испанцами и французами началась вражда вокруг итальянских территорий.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное