Рубеж

– Значит, дождик помыл вас сегодня основательно?

– А мы вроде грибов, товарищ генерал, от дождя только растем, – ответил за всех сидевший на самой верхотуре ефрейтор Машкин.

– Но этак можно и в корзину к грибнику угодить, – улыбнулся Мельников.

Сержант Ячменев шутливо сказал:

– Была такая опасность, товарищ генерал. Ничего, уцелели.

«Ага, значит, намек уловили, – подумал Мельников. – И главное, не жалуются. Выходит, вмешательство Жигарева не напугало их».

Он понаблюдал еще немного за работой ракетчиков, потом взял майора за рукав, отвел в сторону.

– Что же произошло у Сурчиных бугров, Григорий Павлович?

– Недоразумение, товарищ генерал, – грустно ответил Жогин.

– Недоразумение?

– Безусловно. Полковник Жигарев просто не разобрался в ситуации и проявил горячность. Мне неловко говорить об этом.

– Да нет, вы все же расскажите, – попросил комдив.

– Обидно, товарищ генерал. Мы ведь стартовую позицию уже заняли, приступили к подготовке расчетных данных. И вдруг такой налет… А впрочем, чего теперь жечь нервы попусту. Потерянного все равно не возвратишь. Хочется знать только, товарищ генерал, кого я слушать должен: своего непосредственного начальника полковника Осокина или полковника Жигарева?

– Ну это вы зря… Это несерьезная постановка вопроса, – сказал Мельников. – За боевую готовность ракетного подразделения все мы в ответе. И все мы хотим, чтобы ракетчики умели не только быстро и точно поражать цели, но и защищать пусковые установки от десантных групп противника. У вас же, Григорий Павлович, прямо замечу, с этим делом явный пробел. Даже выделенный сегодня для защиты подразделения мотострелковый взвод, по существу, бездействовал. И все это, кажется, не встревожило вас?

– Но полковник Жигарев возмутился не этим, товарищ генерал…

– Знаю, чем он возмутился, – сказал Мельников. – Но вы мне все же объясните, какой будет толк от вашего ускоренного метода подготовки ракеты к пуску, если противник в первом же бою без особого труда уничтожит все наши пусковые установки.

Не ожидавший такого оборота майор настороженно смотрел на комдива.

– Молчите? – спросил Мельников. – А я скажу, Григорий Павлович. Никакого толку от подобных усилий не будет. И вот еще что… – комдив пристально посмотрел на Жогина. – Давно хочу спросить: не слишком ли обособленно вы работаете над такой сложной проблемой, как подготовка ракеты к пуску? Тут, мне кажется, невпроворот дел всему научно-исследовательскому институту. Как вы сами считаете? Поймите, одного вашего старания мало. Ну чего вы можете добиться в одиночестве?

– Но я не одинок, – упрямо сказал майор. – У меня очень хорошая связь с институтом, товарищ генерал. Вчера получил письмо. Если не возражаете, могу показать.

– Посмотрю непременно.

Жогин вынул из кармана конверт со штампом НИИ и протянул комдиву.

Текст письма был отпечатан на пишущей машинке:

«Уважаемый Григорий Павлович! Ваша мысль о сокращении срока подготовки расчетных данных для пуска ракеты мне очень близка. Я тоже работаю в этой области, но пока ничего нового не нашел. Ваши замечания по прибору наведения заманчивы, но недостаточно обоснованы. А сказать откровеннее, не подкреплены техническими данными. Постарайтесь заново проверить свои выкладки на практических занятиях. Вы имеете такую возможность.

Ученый совет института будет ждать от Вас, Григорий Павлович, новых расчетных обоснований и предложений. Я лично очень рад, что служите Вы в той самой дивизии, где служил и я когда-то, и что командует этой дивизией тот самый человек, который помог на первых порах и мне в рационализаторском деле.

Консультант НИИ В. Зозуля».

– Постойте, постойте, какой это Зозуля? – не выпуская из рук письма, спросил Мельников. – Неужели тот самый рядовой Степного гарнизона? Помню, помню. Смотрите-ка, научный работник института. Молодец! А когда-то в самом деле над стрелковым приспособлением трудился. И здорово помог нам в огневой подготовке.

Мельников вспомнил, как спасал когда-то солдатские чертежи от наскоков старшины, которому показалось, что в этих самых чертежах таилось зло, подрывающее дисциплину и порядок в роте.