Рубеж (сборник)

– Что снова? – переспросил отец Андрей. – Убьем снова? Ну, справедливости ради, нужно сказать, что мы его пока что ни разу не убивали. Что, впрочем, обидно. Не уйди он тогда в скалы – все было бы гораздо проще. Ну, говори, наконец, что задумал дед?

– Не скажу, – заплакал Юрка, но внутри росло что-то непонятное, отбрасывало в сторону жалкие попытки противиться, скручивало липким тошнотным страхом. Тяжесть в ногах потянула его вниз, мальчишка сполз по стене, сел на пол, разбросав ноги, как тряпичная кукла.

– Ты не можешь не сказать, – брезгливо проговорил отец Андрей и, наконец, повернулся к корчащемуся Юрке. – Ладно, у нас есть пара минут, я тебе объясню, почему я так уверен, что ты мне все выложишь, стоит приказать тебе еще раз. Объяснить?

«Не надо, я ничего не хочу слышать, уйдите», – хотел сказать Юрка, но с ужасом понял, что язык его не слушается.

– Да, объясните, – словно бы со стороны услышал он свой голос, как далекое эхо в густом тумане.

– Всех тонкостей мы не знаем, милый мой. Не знаем, что, где, как, почему. Знаем только, что твоя мать – а может, бабка, – принимала участие в интереснейшем эксперименте. Это давно было, до Взрывов, в те времена любили баловаться с такими вещами. Изучали что-то, а, может, специально хотели получить именно такой устойчивый результат, но так случилось, что и у твоей матери, и у тебя, абсолютно атрофировалась способность отвергать чужую волю. Ты не можешь не выполнять чужие приказы. Понял меня?

Вопрос хлестнул Юрку бичом, он скорчился, подтянул колени к груди, обнял их руками, спрятал лицо от священника – но все равно ответил, сквозь душившие слезы:

– Понял.

– Ты не можешь не ответить на мой вопрос. Ты не можешь хранить чужие тайны. Мы давно знали это, твоя мать как-то исповедалась мне и кое-что рассказала. Не все, ох, не все, но это ей Бог на том свете еще припомнит. Нехорошо обманывать Божьих слуг. Так ведь, милый мой?

– Так, – давясь слезами, подтвердил Юрка.

– Ты – не человек, так – человечек. Тварь дрожащая, как про таких, как ты святой Федор говорил. Ты, милый мой – по сути своей предатель. Конечно, я помню, как ты спросил меня про Иуду, тогда, после Ночи Очищения. Но тебе даже до Иуды далеко. Тот имел хотя бы иллюзию выбора, у тебя нет даже этой иллюзии. Ты не можешь не предать.

Отец Андрей прервался. Встал со стула, потянулся неторопливо, глядя на жалкую фигурку на полу. Затем подошел, присел на корточки рядом и, протянув руку, потрепал Юрку по макушке.

– Ну, милый мой, – почти ласково сказал он. – Рассказывай. Я жду.

Выслушав, отец Андрей отпустил Юрку, тот умчался в свою комнатенку, рухнул на кровать, спрятал лицо в подушку.

Нестерпимо кружилась голова, постоянно казалась, что в следующий миг кровать опрокинется, сбросит его на пол, пол тоже завертится, и Юрка с пола упадет куда-то еще дальше. Горло пересохло от плача, глаза горели, да еще было и нестерпимо стыдно.

Значит он – предатель навеки, он ничего не может поделать с собой, судьба его – выдавать всех, кто решит ему довериться.

Значит, дед, которого милосердный Бог один раз уберег уже от верной гибели, все-таки будет или схвачен и казнен, или, что лучше, убит на месте.

Если бы даже Юрка знал, где сейчас прячется дед, все равно предупредить его не удалось бы: отец Андрей – не дурак, он отпустил Юрку, но дом сторожат, никто не выпустит мальчишку за ворота.

Именно поэтому дед велел внуку через два дня вылить стражникам в пищу сонное зелье, дал флакончик из толстого коричневого стекла, с притертой пробкой, и объяснил, что он со своими друзьями придет ночью и захватит всех спящими.

Узнав об этом, отец Андрей похмыкал задумчиво и, отпустив Юрку, принялся звонить по телефону. Было слышно, как он, набрав номер, терпеливо ждет, затем сетует негромко на качество связи – провод старый, еще до Взрывов проложен, сейчас никто нового не сделает, чинят помаленьку, но провод ветшает и ветшает.

Вот, наконец, кто-то ответил отцу Андрею, до мальчишки долетали обрывки разговора.

– Это я. Да, отец-инквизитор Андрей, из Михайловки. Не торопись, у меня есть точные сведения. Что? Нет, через два дня. Завтра к вечеру подъезжайте. Да, и он тоже. Ну все, отбой.

Юрка понял, что отец Андрей и тот, с кем он разговаривал по телефону, готовят засаду на деда: придет дед со своими друзьями, надеясь, что все спят, но не тут-то было – набегут стражники, наставят арбалеты, а то, может быть, из района епархиальные гвардейцы приедут, так у них даже автоматы есть. Тут и придется Афанасию Петровичу сдаваться, поднимать руки, и снова не поможет ему никакой лазер.

И с этой мыслью Юрка неожиданно провалился в глубокий сон.

Проснулся он от шума. Кто-то кричал, по стенам комнаты метались тени, за окном что-то горело, сыпались искры, пламя заливало комнату дрожащими розовыми отсветами. Бегали люди, отдавали приказания. Вдруг подряд сухо щелкнуло несколько ружейных выстрелов.