Рубеж. Стихи

Все резче графика у глаз,
Все гуще проседи мазня —
А дочь моя не родилась,
И нету сына у меня.

И голос нежности моей
Звучит томительно и зло.
Как шмель в оконное стекло
В июльской духоте ночей.

И в темноте, проснувшись вдруг,
Всей грудью чувствовать вот тут
Затылка невесомый пух
И детских пальцев теплоту.

А утром — настежь окна в сад.
И слушать в гомоне ветвей
Не выдуманных мной детей —
Всамделишные голоса.

САМОЕ ТАКОЕ (Отрывки из поэмы)

Русь! Ты вся — поцелуй на морозе.

Хлебников

Я очень сильно
люблю Россию,
но если любовь
                           разделить
                                             на строчки,
получатся фразы,
получится
сразу:
про землю ржаную,
про небо про синее,
как платье.
И глубже,
чем вздох между точек…
Как платье.
Как будто бы девушка это:
с длинными глазами речек в осень,
под взбалмошной прической
колосистого цвета,
на таком ветру,
                           что слово…
                                                   назад…
                                                                  приносит…
И снова
                   глаза
                                 морозит без шапок.
И шапку
               понес сумасшедший простор
                                                                в свист, в згу.
Когда степь
                             под ногами
                                                 накре —
няется
              набок
и вцепляешься в стебли,
а небо —
внизу.
Под ногами.
И боишься
упасть
в небо.

Вот Россия.
Тот нищ,
кто в России не был.

* * *

В мир. раскрытый настежь
Бешенству ветров.

Багрицкий

Я тоже любил
петушков над известкой
Я тоже платил
                         некурящим подростком
совсем катерининские пятаки
за строчки
бороздками
на березках,
за есенинские
голубые стихи.
Я думал — пусть
                            и грусть,
                                             и Русь,
в полутора березах не заблужусь.
И только потом
я узнал,
               что солонки
с навязчивой вязью азиатской тоски,
размалева русацкова:
в клюкву
аль в солнце —
интуристы скупают,
                                но не мужики.
И только потом я узнал,
                                          что в звездах
куда мохнатее
Южный Крест,
а петух — жар-птица — павлин
                                                       прохвостый
из Америки,
с картошкою русской вместе.
И мне захотелось
такого
простора,
чтоб парусом
                       взвились
                                         заштопанные шторы,
чтоб флотилией мчался
с землею город
в иностранные страны,
                                         в заморское
                                                                море!
Но я продолжал любить
                                           Россию.

* * *

…Уже опять к границам сизым
составы
               тайные
                                  идут,
и коммунизм опять
                                    так близок,
как в девятнадцатом году.
Тогда матросские продотряды
судили корнетов
                               револьверным салютцем.
Самогонщикам —
десять лет.
                   А поменьше гадов
запирали
                «до мировой революции».
Помнишь с детства
рисунок:
             чугунные путы
человек сшибает
                           с земшара
                                                грудью?
Только советская нация
будет
и только советской расы люди…

* * *

Когда народы, распри позабыв,
В единую семью соединятся.

Пушкин