Рубежи свободы

— Было — кивнул Адмирал — мне Смоленцев наш рассказывал, как они там в сорок девятом… Началось все с "стране нужен хлопок" — ради чего, гнали в узбекские поля и старого, и малого, и больного, умри, но собери. С феодальным зверством, как при эмире бухарском — плохо работающих, били плетьми: если в тюрьму, кто тогда работать будет, штраф взять нечем, ну а пороть прилюдно, лучший стимул не лениться. Причем наказывали даже не обязательно за невыполнение плана, а если ты хоть сто процентов сдал, но по выработке последним оказался, или среди трех, пяти, десяти последних.

— То же, что у нас — кивнул Золотарев — план по хлопку, и приписки.

— И это тоже. План как товар: кто перевыполнит, мог часть своего хлопка переписать неудачливому соседу (конечно, не бесплатно). Потому, начальство обращалось с колхозниками, как с рабами. С силовой поддержкой не только местной милиции, но и банд собственных нукеров-надзирателей, обеспечивающих трудовую дисциплину (и вершащим самые грязные дела). И это сходило с рук в военное время — хлопок любой ценой.

— Может, в войну так и было надо — произнес Сирый — если у нас из хлопка, порох и все сопутствующее. Когда, цинично говоря, надо было выбирать, или поднапрячься, или Победы не будет.

— Может и так — пожал плечами Адмирал — на свет все выплыло уже после, когда домой стали возвращаться фронтовики. Кто никак не хотел быть поротыми рабами — тем более, видя, что начальство про "труд на благо родины" кричит, а свою родню, своих деток, от каторги освободило, восток же! Ну и, если поначалу хлопковыми рабами были лишь колхозники, а русские, в подавляющем большинстве городские, ИТР и квалифицированные рабочие, этого не знали — то после и их коснулось, и через фронтовое братство, и через смешанные семьи (особенно, военного времени — прежде, когда узбечки выходили за русских, то обычно уходили в город, а в войну стало, что и наши женщины из эвакуированных шли замуж за местных, и не только городских). А даже сталинский колхоз не идет ни в какое сравнение с тем средневековьем, что творили местные "баи" на хлопковых полях. И сила была у этих баев — если в городах, особенно таких как Ташкент и Самарканд, в милиции и прокуратуре обязательно наличествовали и русские, то в деревне, исключительно местные кадры, да еще и нередко связанные с начальством родством.

— И пришлось нашему Юрке Смоленцеву поработать, как Гдлян с Ивановым в иное время — усмехнулся Золотарев — читал в газетах, про двести дорогих ковров в сарае секретаря райкома, или десятках закопанных кувшинов с ювелиркой. Там и в само деле бои шли настоящие — говорят всякое, а вот о том не писали?

— Смоленцев рассказывал, случалось — ответил Адмирал — он же не один был, а за три сотни московских товарищей, кому поручили разобраться. При поддержке армейских частей ТуркВО и здоровых сил в местных Органах, парт- и госаппарате. Ну а что вы хотите — когда до какого-то бывшего курбаши в секретарском кресле вдруг доходит, что он под вышак пойдет с конфискацией, то есть терять ему абсолютно нечего, а под рукой вооруженная сила? Хорошо, леса там нет, не попартизанишь. Но все равно, потери были, и у спецгруппы, и у армейцев — если уж сам Смоленцев, который Гитлера брал, едва головы не лишился. Даже самая крутая подготовка не компенсирует незнания местных условий и обычаев. Когда пересечетесь, он сам вам подробности расскажет, если захочет конечно. А то, знаю я вас, вы своим благоверным расскажете, до Лючии дойдет, она своему муженьку устроит!

— Мы не расскажем — сказал Золотарев — вот клятву даю. Интересно же!

— Нет — ответил Адмирал — не обижайтесь, мужики, но Юрке я дал слово.

Выпили. Закусили. Перевели дух.

— Слушай, Петрович, а что это за история с "пузырями"? И секретность вокруг. Я, уж грешен, сначала подумал, что за бессмыслица — у нас тут под плановые лодки стапелей не хватает. А тут еще кто-то додумался, "бегемотов" лепить. Дизельная лодка в двадцать тысяч тонн, это что за неповоротливый монстр? И вдруг узнаю (только не спрашивай, как), что твоя была идея?

— Моя — кивнул Адмирал — только замысел был другой. Не боевые лодки. Хотя в случае войны, могут танкерами поработать, в море заправляя целый дивизион "двадцать первых". Ты макет помнишь, которым в Петропавловске-Камчатском японцев пугали, то ли есть тут вторая "моржиха", то ли нет? А это должны быть макеты, максимально схожие с оригиналом — чтоб и в море выходить могли, и погружаться, на виду у какого-нибудь иностранца.

— Дорого — сказал Сирый — там была, просто старая баржа и оболочка аэростата на каркасе. А тут, несколько тысяч тонн железа на верфь подать, и качественно собрать, чтоб не утопло, это во сколько обойдется казне?

— Так безопасность СССР дороже. Ты вот не думал, что мы стали сдерживающим фактором — как в семидесятые, ракетно-ядерный паритет? И что там, в Вашингтоне, наш фактор обязаны учитывать? Мы — или те, кто будто бы за нами, если у нас с будущим есть связь. Вот и задумано — а если еще несколько "моржих" появятся, что там скажут?