Рубежи свободы

Здоровенная труба отрывается от земли и плывет по воздуху на тросах. И тут помреж приказывает (строго по сценарию), чтобы подуло сильнее – как буря с грозой, когда против ветра трудно идти. У нас платья треплет – вот не пойму, как раньше женщины ходили в кринолинах и не боялись стать «унесенными ветром», ведь это там, где Скарлетт жила, такие бури бывают, что улетают даже дома? Жаль, что не довелось мне встретиться с Вивьен Ли, когда она у нас на «Совэкспортфильме» снялась сразу в трех картинах[22], я тогда плотно на Севмаш была завязана, затем Киев был, а после у меня Владик родился, с ним сидела, из Москвы никуда. Вивьен Ли в сорок пятом домой вернулась, вот интересно, если она этот фильм, где мы сейчас снимаемся, увидит, то что скажет про наши роли? Стоим перед камерами на самом ветру и смотрим, как трубу в воздухе мотает (и еще ее снизу тросами дергают, для достоверности). А ведь по жизни так нельзя было, в мирное время! А если бы и впрямь авария, да еще с жертвами? На войне можно – там всегда по грани, и шанс считается, проскочит или нет? А Токмаков по сценарию бывший офицер… выходит, не всегда надо в жизни как в бой – на войне главное победа, а за ценой не постоим, ну а когда мир, то можно и нужно с осторожностью? Значит, и в игре, на киносьемках, я ценный опыт увидела? И моей героине обоснование – зачем она сейчас за Токмаковым наверх полезет? Да потому что поняла, что тоже виновата, не остановила – а значит, и отвечает!

Ну вот зачем в кино столько дублей – одного и того же? Чтобы после самый удачный выбрать, ну а прочие как пристрелка? Но тогда и «девять не лучших к одному хорошему» тоже необходимы? Так неужели сам товарищ Сталин ошибся? Или он не то имел в виду? И ведь не только повтор – камера ракурс меняет, освещение, и ветер то слабее, то сильнее. Еще дубль, да сколько их там? Снято наконец!

Следующая сцена. Токмаков идет сквозь летящую пыль, широкими шагами, а мы с Лючией за ним бежим, за шляпки держась, нас в спину толкает, платья облепляет и рвет. Лестница наверх, как корабельный трап крутая – не взявшись за поручни, не подняться. Камера на меня, крупный план – я шляпу отпускаю, ее тотчас срывает и уносит, вслед даже не смотрю, скорее наверх. А Маша-Лючия по сценарию чуть задерживается, ей хочется самой нарядной быть перед предметом своего обожания – затем решает, что любимый человек куда важнее, чем какая-то шляпка. При съемке того эпизода у меня и у Лючии шляп было по нескольку штук одинаковых, поскольку после нескольких дублей головные уборы так мялись, ломались, изваливались в пыли, что теряли экранный вид, да и надевать на прическу было неприятно. По трапу взбегаем – хорошо, что я и Лючия в отличной физической форме, лестница крутая, а надо именно взбежать, и не один раз. Волосы треплет так, что кажется, еще чуть-чуть, и с головы сдует как парик, у Лючии тоже, и ассистентки внизу бегают растрепанные, прически бесятся, все косынки посрывало!

– Мы как косматые ведьмы, – смеется Лючия. – Ай! Аня, держи подол!

Сцена на помосте. Земля рядом – а на экране выглядит, будто ужасно высоко. За перила держусь – изображаю, что высоты боюсь, а долг сильнее. Ветер снизу, нам платья вздувает и закидывает на плечи – и камера на нас, крупным планом! Но я знаю, что в кадре мы не в полный рост, а по пояс, так что зрители ничего такого не увидят. И товарищи из киногруппы тоже, под платьями у нас узкие нижние юбки надеты, специально на этот эпизод. Захотелось кому-то (неужели самому Пономаренко) эпизод в стиле «советской мерилин» (не снят еще тот фильм в Голливуде) – пожалуйста, покажем, что мы тоже не бесполые, не монашки! Вот только у нас это не просто так, а часть подвига трудового – когда общее дело для наших советских женщин всего важнее! И, повторяю, на экране все будет выглядеть пристойно – я сценарий читала. И утвердила – уже властью представителя партии, а не одной из актрис!

С напряжением смотрю туда же, куда Токмаков – предполагается, что на сцену укрощения трубы. Рыбников эффектно прыгал – в одном из дублей сорвался, но ничего страшного, на страховочную сетку упал. Ну, а Маша по сценарию на Токмакова смотрит больше, чем на трубу. Все закрепили, поставили на место – победа! Токмаков с облегчением произносит – успели! И следующий эпизод.

Моторы ревут на полной мощности, на помосте настоящий ураган! Я в поручни вцепляюсь, испугавшись, что меня сдует прочь. И чувствую, как платье с меня начинает срывать – наизнанку вывернуло, подол над головой в узел завязывает! Ладно «наша советская мерилин лучше американской», но всему ведь есть мера и приличие! Совершенно не хочу «секс-символом» становиться, как та актрисулька – мы с Лючией сейчас советских женщин вообще изображаем, а не конкретно наши персоны!

– У нас девушки тут в штанах работают, – произносит Токмаков слова по сценарию.

– Если ради дела, то по-всякому можно, – отвечаю я.