Рубежи Всеземья: Муромский пост

— Так а я о ком? — удивился Аист. — О них, о ребёнках! У меня знаете, вокруг сколько девочек? Бывает, старшие подходят, номер берут. Для родителей. Я даю, конечно.

— Вы где работаете-то? — обречённо поинтересовалась Катя.

— Так в саду. Детском. Так что вряд ли я вам помогу. Вы другие номера прозвоните.

— Стойте! А как у вас этот номер записан?

— Да никак. Такие номера я не называю. Чего мне их копить?

— Ладно. Всего доброго.

Катя нажала отбой и глянула на Майю, слушавшую беседу с довольным видом. С минуту гипнотизировала её своими красивыми и сердитыми глазами, ещё раз попробовала разговорить, но не добилась ответа и вернулась к списку.

Следующим по алфавиту шёл Арбуз. Этот номер Майе когда-то забил отец — свой мобильник у него в тот день разрядился. На самом деле абонента звали Ваген, и он продавал очень вкусные арбузы, а главное, жил неподалёку. После того как папа переписал номер себе, Майя отредактировала запись, чтобы та выглядела привлекательнее. Арбуз оказался словоохотливым — наговорил кучу комплиментов Катиному голосу, расстроился, что с ходу не может помочь, и предложил приехать в отделение, но выяснив, что оно в Муроме, передумал.

Далее шёл Артемон — кудрявый мальчик Артём, ходивший с Майей в один садик. Его номер не ответил — механический голос сообщил, что он отключён. Позвонив нескольким абонентам подряд, Катя не выдержала и промотала список вниз, набрав первый попавшийся номер. Это оказалась Малина.

— Алло. Здравствуйте. Я из полиции.

— Алё, — на другом конце прозвучал удивлённый детский голос, в интонациях которого легко угадывался ребёнок на два-три года младше Майи. — А что вам надо?

— Детка, дай, пожалуйста, трубку маме. Мне нужно с ней поговорить.

— А мамы нет. Я в садике.

— Хорошо… Ну а как тебя зовут, малышка?

— Малина.

— А по-настоящему? Как тебя мама называет?

— Малуся. Золотце.

— Малуся? — недоумённо повторила Катя. — А! Маруся!

Шумно выдохнув, она многообещающе посмотрела на Майю, которая смеялась, зажимая рот ладонями.

— Да, — согласилась с Катей юная собеседница. — Малуся.

— Хорошо, Мариночка. С именем прояснили. Скажи, может быть, у тебя есть рыжая подружка немного старше возрастом?

— Я лыжая.

Тут Катя всё-таки не выдержала — не прощаясь отключилась и, постукивая ногтями по столешнице, грозно уставилась на Майю. Та, памятуя обещание не говорить, беззвучно тряслась от смеха, чуть не падая со стула.

— Ох и бессовестная же ты!

Ещё раз наобум мотнув список, Катя выбрала контакт с никнеймом «Синий». Так Майя назвала живущего в их доме вдв-шника — и в снег, и дождь, и в солнечную погоду, красующегося в бессменной тельняшке и синем берёте. Его номер попал к ней в прошлом августе, когда после празднования Дня ВДВ мужчина потерял мобильник и попросил Майю, как раз гулявшую во дворе с бабушкой Леной, помочь в поисках. Синий вполне мог сообразить, о какой рыженькой девочке его спрашивают, но тут Майе повезло. Несмотря на позднее утро, он оказался пьяным и даже не понял, о чём его спрашивала Екатерина Александровна.

— Алло. Здравствуйте. Я из полиции…

— У-у, форму любишь! Я тоже люблю. В смысле, форму. Хотя и…

— Послушайте, может, вы позволите мне договорить? Передо мной сидит рыжеволосая девочка, которая отказывается называть своё имя…

— А мне имена не нужны! Я и так согласен! Присылай!

От этих слов Катя почему-то разозлилась и побагровела, сделавшись очень некрасивой. Беззвучно шевельнула губами, ненавидяще глянула на телефон, нажала отбой и умоляюще посмотрела на Майю:

— Может, скажешь, всё-таки как тебя зовут? Нет? Ну и ладно. Я знаю, кто тебя точно расколет. Пойдём.

Она поднялась, спрятала в карман «Нокию», вышла из-за стола, взяла Майю за руку и куда-то повела её по длинным коридорам. Несколько раз по дороге их останавливали другие полицейские, и скучающая Майя рассматривала их так же внимательно, как ранее Екатерину Александровну. Скоро она заметила, что её облако здесь самое красивое — у прочих цвета были приглушёнными, будто покрытыми толстым слоем пыли. Один раз Майя всё-таки не утерпела и осторожно потрогала странный ореол, но женщина почему-то вздрогнула, словно почувствовала касание, и она торопливо отдёрнула руку.

Наконец они подошли к кабинету, и, коротко стукнув в дверь, Екатерина Александровна шагнула внутрь, пропихнув вперёд себя Майю. Внутри, за столом, сидели двое мужчин. Один весь измятый — и лицом, и одеждой — почти сразу вскочил и начал прощаться, а второй, полицейский, махнул ему рукой и повернулся к коллеге:

— Привет, Леднёва. Что хотела?

— Чалеев, расколешь для меня эту партизанку?

— Партизанку? — Чалеев с интересом уставился на Майю, и она заметила, что глаза у него шальные — очень весёлые и немного злые. — А что с ней не так?

— Ребята с улицы привезли. Сама пока не разобралась. Молчит как рыба об лёд. Битый час на неё потратила, и без толку. У тебя найдётся время?

— Я-я зер гут, герр майор! — вытянувшись в струнку, козырнул полицейский и повернулся к Майе. — Оставляй, минут двадцать найду. Только выйди, пожалуйста.