Руби

– А… – Дедушка махал своей длинной рукой в направлении жены и поворачивался в сторону болота.

– Подожди, Grandpere, – кричала я ему вслед и бежала за ним.

– Ждать? Чего? Тот не видел упрямца, кто не видел кайенскую женщину, уже что-то решившую. Ждать нечего, – заявлял он и шел дальше, а его болотные сапоги чавкали по похожей на губку траве.

Обычно он одевался в красную куртку, гибрид между жилетом и плащом пожарника, с огромными нашитыми карманами, которые располагались по всей спине от одного бока до другого. На них имелись прорези, и назывались они крысиными карманами – в них дедушка складывал ондатр.

Когда он, рассерженный, мчался прочь от нашего дома, его длинные седые волосы развевались вокруг головы и были похожи на белое пламя. Дед был смуглым мужчиной. Говорили, что у Ландри есть примесь индейской крови. Но дедушка имел зеленые, как изумруды, глаза, искрившиеся озорным обаянием, когда он был трезвым и в хорошем настроении. Высокий, поджарый и настолько сильный, что мог сразиться с аллигатором, дедушка Джек был своего рода легендой на протоке. Немногие люди жили за счет болота так же хорошо, как он.

Но бабушка Катрин была настроена против семейства Ландри и часто доводила меня до слез, проклиная тот день, когда она вышла замуж за деда.

– Пусть это послужит тебе уроком, Руби, – однажды сказала она мне. – Уроком, показывающим, как сердце может обмануть и запутать ум. Сердце хочет того, чего оно хочет. Но прежде чем ты доверишься мужчине, имей ясное представление, куда он тебя заведет. Иногда самый лучший способ узнать будущее – это заглянуть в прошлое, – советовала бабушка. – Мне следовало бы прислушаться к тому, что все говорили о Ландри. В них полно дурной крови… они были беспутными с тех самых пор, как первый Ландри поселился в этих краях. Это было задолго до того, как здесь появились первые объявления, гласящие: «Ландри вход воспрещен». Вот что значит поступить неправильно и довериться своему молодому сердцу, не стоило пренебрегать старой мудростью.

– Но наверняка ты когда-то любила дедушку. Ты должна была видеть что-то хорошее в нем, – настаивала я.

– Я видела то, что хотела видеть, – отвечала бабушка. Она становилась упрямой, когда вопрос заходил о деде, но причины этого упрямства я все еще не понимала. В тот день я, наверное, была одержима духом противоречия или храбрости, оттого и пыталась выведать прошлое.

– Grandmere, почему он ушел из дома? Что, из-за пьянства? Я думаю, он перестал бы пить, если бы жил с нами.

Ее глаза быстро блеснули в мою сторону.

– Нет, не только из-за пьянства. – Она помолчала немного. – Хотя это достаточно серьезная причина.

– Значит, из-за того, что он проматывает деньги?

– Игра не самое плохое в этом деле, – резко ответила она, в ее голосе звучало желание прекратить этот разговор, но почему-то я не могла этого сделать.

– Тогда что же, Grandmere? Что он сделал такого ужасного?

Ее лицо потемнело, но затем слегка смягчилось.

– Это между ним и мной, – сказала она. – Тебе не нужно об этом знать. Ты слишком молода, чтобы понять все это, Руби. Если бы ему было предназначено жить с нами… дела обстояли бы по-другому, – заявила бабушка и оставила меня, как всегда, в смятении и расстройстве.

Бабушка Катрин такая сильная и такая мудрая. Почему же она не может ничего сделать, чтобы мы вновь стали семьей? Почему она не может простить дедушку и применить свой дар, чтобы изменить его и чтобы он снова жил с нами? Почему мы не можем быть настоящей семьей?

Неважно, что говорили мне дедушка и другие люди, неважно, что он ругался, пустословил и чудил, – я знала, что дед, живя на болоте, был очень одинок. Немногие посещали его, а дом деда был фактически сараем, стоящим на сваях в шести футах от болота. У дедушки была бочка дождевой воды и бумажные фонари. В доме стояла небольшая печь для топки щепками, хворостом и плавником. По вечерам дед сидел у себя на галерее, играл печальную мелодию на аккордеоне и пил низкосортное виски.

Он не был счастлив по-настоящему, так же как и бабушка. И вот мы возвращались из дома Родригес после изгнания злого духа, но были не в силах прогнать прочь тех злых духов, которые обитали в полумраке нашего дома. Где-то в глубине души я считала свою бабушку Катрин сапожником без сапог. Она могла сделать так много хорошего для других, но помочь себе самой, похоже, была неспособна.

Может, такова судьба знахарки? Может, это цена, которую она должна платить за обладание этим даром?

Станет ли это и моей судьбой: помогать другим, но не себе самой?

Протока была миром, наполненным многими таинственными вещами. Каждое путешествие по ней открывало что-то удивительное, какой-нибудь новый секрет. Но больше всего на свете мне хотелось бы разгадать то, что таилось в глубине наших сердец.

Мы уже почти добрались до дома, как вдруг бабушка Катрин сказала:

– В доме кто-то есть. – И с явно выраженной нотой неодобрения добавила: – Это опять тот самый мальчик Тейтов.