Руби

– Бабушка, я вовсе не хотела сказать, что ты мало делаешь для меня! Прости, это было грубо! Но мне ужасно хочется пойти на танцы с Полом. Хочется чувствовать себя взрослой девушкой. Разве тебе этого не хотелось в моем возрасте?

Бабушка вперила в меня долгий взгляд.

– Будь по-твоему, – сказала она наконец. – Если Пол зайдет, отправляйтесь танцевать. Но потом сразу домой, поняла?

– Конечно, бабушка. Конечно. Спасибо!

Бабушка покачала головой.

– В юности трудно смириться с неизбежным, – вздохнув, произнесла она. – В юности человек готов вступить с судьбой в схватку. Но она редко заканчивается победой, гораздо чаще – поражением. Люди, которые бросаются в бой очертя голову, становятся жертвами судьбы. Судьба беспощадна к упрямым и безрассудным. Запомни это, Руби.

– Что значит – стать жертвой судьбы? – пожала я плечами.

– Со временем поймешь, – изрекла бабушка многозначительно. – Непременно поймешь.

Она вновь вздохнула и двинулась к дверям:

– Пойду выглажу тебе платье!

– Спасибо, бабушка. – Я вытерла слезы и улыбнулась. – Но я и сама могу погладить.

– Ничего. Мне надо чем-нибудь заняться.

Бабушка вышла из комнаты, по-прежнему понурив голову.

Всю субботу я провозилась с собственными волосами, решая, какая прическа идет мне больше всего. Может, стоит распустить волосы? Или завязать их в хвост яркой лентой? А может, собрать во французский пучок на затылке? Измучившись от сомнений, я обратилась за советом к бабушке Кэтрин.

– У тебя такое милое личико, – сказала она, – зачеши волосы гладко, чтобы его открыть. Тебе так очень идет. Можешь не сомневаться, поклонников у тебя будет множество, – добавила она, как мне показалось, скорее для собственного успокоения. – Так что не спеши отдавать свое сердце. Обещаешь?

– Обещаю, – закивала я. – Бабушка, ты хорошо себя чувствуешь? Вид у тебя очень усталый.

– У меня побаливает спина, это давнишняя история, да сердце время от времени бьется слишком уж часто, – призналась бабушка Кэтрин. – Ничего страшного.

– Боюсь, ты слишком много работаешь, – посетовала я. – Жаль, что дедушка Джек не помогает нам, а пропивает и спускает все свои деньги в карты.

– Он и себе-то помочь не может, не только нам, – возразила бабушка. – И мне не нужна его помощь, его грязные деньги.

– Чем же он хуже прочих охотников, промышляющих на болотах? Почему его деньги грязные?

– Потому, – отрезала бабушка. – Хватит об этом. От этих разговоров сердце у меня начинает стучать, как барабан на параде.

Опасаясь за бабушку, я проглотила невысказанные вопросы и занялась своим нарядом и туфлями. Погода стояла переменчивая, сильный ветер то и дело приносил дождевые тучи, и поэтому Пол решил воспользоваться родительской машиной. Он сообщил, что отец разрешил это, однако мне показалось, что о чем-то Пол умалчивает. Приставать к нему с расспросами я не стала. Услышав шорох колес, я бросилась к дверям.

Бабушка встала за моей спиной.

– Это он! – крикнула я.

– Следи, чтоб кавалер не гнал как сумасшедший! И сразу после танцев – домой! – напомнила бабушка.

Пол взбежал на галерею. Снова начался дождь, и он открыл для меня зонтик.

– Ох, Руби, какая ты сегодня красивая! – воскликнул он и, увидев бабушку за моей спиной, приветствовал ее: – Добрый вечер, миссис Лэндри.

– Доставишь ее домой в целости и сохранности! – приказала бабушка. – И не задерживайтесь допоздна.

– Да, мэм.

– И машину веди поосторожнее.

– Само собой.

– Бабушка, ну пожалуйста! – взмолилась я.

Бабушка закусила губу, будто пытаясь сдержать рвущиеся наружу слова. Я подбежала к ней и поцеловала в щеку.

– Приятного вечера! – пожелала она.

Мы с Полом, прижавшись друг к другу под зонтиком, поспешили к машине. Оглянувшись, я увидела, что бабушка Кэтрин стоит в дверях и смотрит нам вслед. Она вновь показалась мне старой и к тому же маленькой и хрупкой. Мое взросление как будто делало ее старение более быстрым. Несмотря на радостное возбуждение, превратившее ненастный вечер в погожий и ясный, я ощутила острый укол печали. Сердце мое болезненно сжалось. Но Пол включил мотор, и все тревожные мысли улетучились. Впереди были только радость и счастье.

Зал для файс-додо находился на другом конце города. Это было просторное помещение, всю меблировку которого составляли длинные скамьи вдоль стен, предназначенные для пожилых людей. В соседней комнате, чуть поменьше, на столах стояли кастрюли с гумбо. Сцены как таковой в зале не было, музыканты – аккордеонист, гитаристы, скрипач и ударник, игравший на треугольнике, – располагались на высоком помосте. Иногда к ним присоединялись певцы.

Здесь собирались люди со всей бухты. Многие семьи приводили детей. Самых маленьких укладывали спать в соседней комнате. Файс-додо начинали танцевать, когда все малыши уже были уложены. Некоторые отцы семейств, пока их жены и дети постарше танцевали тустеп, играли в карты – особой популярностью здесь пользовалась игра, именуемая бурре.