Рубикон

Наоборот, всё делалось как бы во благо. И делалось именно в рамках строительства советского человека. Причём, касалось это именно русских. Все остальные народы, напротив, усиленно этнизировались. Тем же украинствующие представители малороссов впервые получили мало-мальски организованный «украинский язык» именно при Союзе. Именно тогда был составлен свод его правил, правописание и всё прочее, без чего было бы просто невозможно заявленное «делопроизводство на национальном языке». О таких персонажах, как чеченцы, я вообще молчу. А вот русских всё это как-то обходило стороной. Опять же, отнюдь не из-за чьего-то злого умысла. Просто замыслы были в другом. И они были, поистине, сверхамбициозны: создание советского народа — новой исторической общности. И именно русские предполагались в качестве её базы. Да и что значит «предполагались»? Советский человек и был именно что модификацией русского.

Отношение к русскому народу, как таковому, на протяжении советского периода менялось несколько раз. Национальная политика при Ленине, Сталине, Хрущёве и Брежневе была настолько разной, что её можно было бы назвать разными национальными политиками. Достаточно сказать, что даже сама идеологема про «новую историческую общность» появилась только во второй половине 70-х годов, а до этого её просто не было. Но можно было бы понять, если бы советский народ замышлялся чем-то вроде «политической нации» (аналога американцев или нынешних французов). Так ведь нет, по тем замыслом он имел все признаки нации этнической. И совершенно понятно, почему Лев Николаевич Гумилёв, сказавший, что этносы не создаются постановлением Политбюро, был в те годы, мягко говоря, не в чести. Но почему же было так? Ради чего русский народ деэтнизировался, а все остальные народы, народцы и народишки «право имели»? Смысл в это вкладывался очень глубокий и замыслы были огромны. Мне он представляется, как замена традиционной этнической составляющей на коммунистическую: новую и, как им думалось, абсолютно прекрасную, а так же идеальную во всех отношениях. Красные ведь были большими романтиками. Как же иначе? Ведь те, которые не романтики, ни на что большое и, тем более, великое от природы не способны. Им думалось, что если поощрять этнизацию русских, то это разрушит государство. Нельзя сказать, что они её даже запрещали или тормозили, этнизацию эту. Ничего такого не было и в помине. Её просто не поощряли. И никак не поддерживали. Одновременно поддерживая национальную самость других. Разумеется, в рамках общего государства и общей господствующей идеологии. С этим было строго: уж в чём, в чём, а в глупости архитекторов красного исторического проекта обвинить нельзя. Но, всё же, они ошиблись. И это была страшная ошибка.

К чему она привела? Давайте рассмотрим на примере. Представьте себе две конструкции. Сперва планетарную систему, где вокруг огромного и мощного Солнца вращаются маленькие планеты. Они идут по своим орбитам и Солнце не приносит им никакого вреда. А теперь представьте себе ту же систему, где вместо солнца аморфное облако космического газа, где нет никаких сильных точек притяжения, а есть только отдельные довольно немощные мелкие инфильтраты плазмы. Теперь вопрос: какая из двух конструкций прочнее? Думаю, ответ очевиден. Так вот архитекторы Красной Империи год за годом медленно и постепенно разжижали русское ядро. Отнюдь не по злобе, а потому, что считали это правильным. Примерно так, как считают сейчас в нынешней толерантной Европе: а чтоб никто, не дай Бог, не обиделся. В то время как все остальные этносы Союза изо всех сил накапливали национальную гордость, советские русские этого не делали. И в итоге советский человек стал никем. Самым натуральным нулём без палочки с невнятной самоидентификацией, без традиций и даже без памяти предков. Гордость за которых в позднесоветской идеологии была ограничена только Великой Отечественной Войной, а так же гражданской войной, которая уже тогда простым народом воспринималась крайне неоднозначно, что бы там не вещала официальная пропаганда. Вся остальная тысячелетняя история поминалась как бы невзначай, с неким налётом стеснения. Поминалась без ненависти, но и без любви. Поминалась так, что те, кто о ней слышал, улавливал некую неловкость. Дескать, было, ну, что поделаешь, простите нас за это, люди добрые, мы ж только после 1917 года и жить-то начали. И это касалось исключительно и только русской истории. Не потому, что власть была русофобской. Отнюдь. Это сейчас она русофобская, а тогда подобными категориями не мыслили вообще. Вопросы тогда ставились принципиально иначе. Просто история русского народа и история Русского Государства неотделимы друг от друга. И принижая историю Империи Романовых невозможно попутно не принизить историю русской нации. Была нарушена историческая целостность. Что неизбежно сказалось и на этническом самосознании.