Рубикон, или Мир в латах

– Я с доктором с тех пор, как он сюда приехал. Вот уже шесть лет… Я просмотрела дискету с историей вашей болезни. Вы правильно обратились к доктору, он очень хороший врач. Вылечит и космонавта.

Я прижал руку к груди и с самым благодарным видом поклонился. Это, кажется, произвело на нее положительное впечатление. Во всяком случае, она снова открыла рот и больше его не закрывала. Через несколько минут я уже знал, что она очень одинока; что муж ее служил в десантных войсках Тайгерленда и пятнадцать лет назад героически погиб, выполняя патриотический долг на территории соседней страны, и она до недавнего времени получала за него пенсию; что сын ее тоже был военный, его ждала хорошая карьера, но началось проклятое разоружение, на карьере пришлось поставить крест, сын стал кригером и вот уже пять лет она не имеет о нем никаких известий.

Я вздохнул. Война въелась в людские судьбы в гораздо большей степени, чем нам казалось. И далеко не все считают ее исчадием ада, для многих она – единственное средство существования.

– Почему вам так не нравится кампания разоружения? – спросил я. – Разве жизнь без войны не лучше?

Женщина нахмурилась.

– Кампания! – Она фыркнула. – Это еще с какой стороны посмотреть!.. Для слабого и неприспособленного – конечно. Им жить легче и безопаснее. Но человечество всегда держалось не на слабых и неприспособленных… – Она посмотрела на меня с вызовом, будто меня и имела в виду. – Если хотите, войны были механизмом естественного отбора… Вот, скажем, волков называют санитарами леса, не так ли?

Я кивнул.

– Так вот, по-моему, война – это санитар человечества. Всех хилых и тщедушных под корень, чтобы и следа от них не осталось! А здоровяков – на размножение!

– Но ведь так было в первобытные времена, – возразил я. – Когда дрались дубинами и мечами. Тогда исход боя действительно зависел от того, насколько крепок и силен воин. А позже, после изобретения огнестрельного оружия все изменилось. И любой тщедушный урод теперь запросто ухлопает двухметрового детину с огромными бицепсами. С расстояния в несколько сот метров, а то и подальше.

– На первый взгляд это так, – сказала женщина. – Но только на первый!.. Вы забываете, что, кроме силы тела, есть еще и сила духа. И побеждает в конечном итоге тот, кто сильнее духом. А у сильных духом всегда рождаются здоровые дети. – Она хитро улыбнулась. – Ведь любить по-настоящему способны только сильные духом. И только у любящих появляется крепкое потомство. Разве я не права?

У нее, несомненно, был сильный духом муж, и она родила от него крепкое потомство. Так что я просто кивнул.

– Вот видите! – сказала она с воодушевлением. – И потому я думаю, политиканы из Нью-Йорка и Парижа предали не только профессиональных военных. Они предали весь мир. Они отняли у одних тяжелую, но любимую профессию, у других – возможность самоутверждения и проверки сил, у третьих – перспективу хороших заработков. А взамен получили жидкие аплодисменты кучки чокнутых пацифистов.

Я прикрыл глаза. Передо мной явно сидела одна из активисток движения «Женщины за возможность воспитания сильных сыновей». Она противоречила сама себе, но спорить не имело никакого смысла. Такие люди разговаривают с тобой лишь до тех пор, пока ты готов, развесив уши, слушать их. А как только начинаешь спорить, они теряют к разговору всякий интерес. Я хотел спросить ее, когда же освободится доктор, и тут мысли мои ухнули в бездонную пропасть.

Предали, подумал я. Вот оно!.. Она сказала: «Предали!», и это было именно то слово, которого мне не хватало для осознания картины. Предали!.. Теперь я знал, что меня так гнало прочь от этого дома. И мне стало понятно – позавчера я сбежал в Лонгвилль не потому, что за мной был хвост, и не потому, что на меня оказывалось направленное инфразвуковое воздействие, а потому, что уже тогда мой мозг знал: Арчибальд Спенсер (псевдоним Артур) – предатель. Это знание скрывалось где-то в подкорке, и потребовалось всего лишь ключевое слово, чтобы оно выплыло на поверхность. И теперь я понял, почему мне позавчера так хотелось связаться с Одиссеем и что ему хотелось сообщить. Было, правда, до сих пор неведомо, откуда у меня взялось искомое знание, кто вложил его в мою несчастную голову, но это было в настоящий момент совершенно неважно. Ибо само по себе знание мертво без фактов и доказательств, и потому их добыча становилась первоочередной задачей.

Я поднялся, прервав ареофильные излияния словоохотливой собеседницы.

– Извините, мне надо срочно вернуться домой. Я приду несколько позже. Наверное, доктор будет очень возмущен, но мне в самом деле необходимо сбегать домой.

– Как же так? – произнесла сестра. – Вам ведь назначено!

– Передайте доктору мои глубочайшие извинения, но мне действительно очень-очень надо.

2