Рубикон, или Мир в латах

– Передатчик ты нашел!

Карне посмотрел на Гиборьяна с изумлением.

– Неужели здесь?

– Здесь, но уже нет!

– Накрыли?

– Разумеется! И передатчик накрыли, и кригеров. Только что-то мало их оказалось.

– Девушки тут не было? – спросил Карне с плохо скрытым беспокойством. – Молоденькая такая, черненькая, невысокого роста…

Гиборьян ухмыльнулся, хотел ляпнуть какую-нибудь пошлость, но Карне смотрел на него в упор. И было в этом взгляде что-то такое – необычное, незнакомое, нежюлевское, от чего шутить сразу расхотелось. Гиборьян молча покачал головой.

Карне снова тяжело вздохнул.

– Найдем, – сказал Гиборьян. – Как рассветет, все равно весь поселок с ног на голову поставим…

– Здесь-то взяли кого-нибудь? – спросил Карне.

Гиборьян сокрушенно мотнул головой.

– Только холодными…

– Врежет тебе Рыманов!..

– И тебе.

– И мне тоже.

– Над одним врач работает, – сказал Гиборьян. – Обещал привести в чувство.

– Кого? Не дружка ли моего, Санчеса?

– Нет. Дружка твоего один из моих парней наповал уложил. Иначе бы мы с тобой сейчас не разговаривали. Прытким оказался твой дружок!

– А я его, по правде говоря, считал дилетантом… Нет, как ни крути, а это самая бездарная изо всех моих операций! Как будто и не я вовсе ее проводил… – Карне произнес эту фразу монотонным чужим голосом, глядя в пол.

Что это он заладил, подумал Гиборьян. Неужели вспомнил?..

Карне поднял голову, посмотрел Гиборьяну в глаза, и взор этот был столь чист, что Гиборьян успокоился. Чушь!.. Ничего он не вспомнил!.. Этакий ангелочек…

– Как Артур? – спросил ангелочек.

– Не знаю. Я с ним не связывался. Эта операция велась без его участия… Утром отыщем.

– Без его участия, говоришь? – Карне пожевал губами. – Не ищи. Я его убрал.

Гиборьян по-бабьи всплеснул руками.

– Как убрал?! Ты в своем уме? Зачем?

– В своем ли я уме? – сказал Карне, снова глядя Гиборьяну прямо в глаза. – Ответь мне, Анри… Ты знал, что ЮНДО должна выдать меня кригерам? Когда отправлял меня сюда, знал?..

Гиборьян не отвел взгляда.

– Я все знал, – сказал он. – Но ведь ты должен понимать: такая у нас с тобой работа.

– Разве это оправдание?

– А я и не оправдываюсь!.. Мне даже странно, что ты задаешь такие вопросы! Разве ты сам не проделывал подобных вещей?.. Разве ты… – Гиборьян вдруг замолк, опустил голову и прошептал: – Прости меня, Жюль! Если сможешь…

– Я-то тебя прощу… – начал Жюль.

Дверь распахнулась, влетел возбужденный Десницкий.

– Извините, ребята… Шеф! Этот, наверху, оживает. Поторопитесь! Врач говорит, ничего не может гарантировать!

– Они никогда ничего не могут гарантировать, – проворчал Гиборьян.

Карне вдруг улыбнулся.

– Ты чего? – удивился Гиборьян.

– Вспомнил Бакстера… Как он поживает?

– Не знаю, давно не видел… Пошли!

Они поднялись на второй этаж, открыли дверь, около которой маячил высоченный десантник. Вошли.

Седой лежал на уцелевшем диване. Голову украшала белая повязка, с левой стороны сквозь бинт явственно проступало кровавое пятно. Лицо было бледно, глаза закрыты. Рядом хлопотал врач, молодой парень в форме десантника. При появлении Гиборьяна он вдруг засуетился, заволновался, забормотал о неподходящих условиях и отсутствии нужного оборудования.

– Как он? – спросил Гиборьян, внимательно разглядывая лицо раненого.

– Приходит в себя, – доложил врач.

Карне с любопытством озирал разгромленное помещение, удивляясь количеству обломков. Из дыры в стене явственно тянуло сквозняком.

– Может, его вынести отсюда? – сказал Гиборьян, глядя почему-то на Карне.

– Ни в коем случае! – запротестовал врач. – Боюсь, он тогда нескоро заговорит.

– Я вижу, вы с ними не очень-то церемонились, – сказал Карне, кивая на дыру в стене.

– Это не мы, – ответил Десницкий. – Это они сами. Видно, не хотели, чтобы мы увидели, что здесь имелось… И помощи, судя по всему, им ждать было неоткуда.

– Странно… – произнес Карне. – Может, они и не нуждались в помощи?

Гиборьян посмотрел на него с удивлением, но Карне больше ничего не сказал.

– Всему этому должно быть объяснение. – Десницкий кивнул в сторону раненого. – Может, он объяснит?

Карне с осуждением покачал головой.

– Что? – быстро спросил Гиборьян.

– Слепо работали, – сказал Карне равнодушно, словно речь шла о давних и далеких событиях, не имеющих с настоящим ничего общего. Так, страничка из учебника истории, давно по-настоящему никого не трогающая.

– Так ведь это ты был нашими глазами! – возмутился Десницкий.

Гиборьян жестом остановил его.

– Слабоваты оказались глаза, – сказал Карне.

– Не ты один в этом виноват, – заметил Гиборьян.

– А кто? Артур?

– И не Артур. – Гиборьян махнул рукой. – Теперь это совершенно неважно. Главное, что сигнала отсюда господа кригеры уже никогда никому не подадут!

Булькающий тихий смех был ему ответом. Все обернулись. Седой, приподнявшись на локтях, смотрел на Гиборьяна и смеялся. Смех был нехороший, прямо-таки издевательский был смех. Словно не кригер лежал у ног десантников, а они, десантники, валялись перед ним, потерянные, бессильные, побежденные.

– Кретины! – прохрипел седой. – Что вы понимаете?.. Он уже подан, сигнал, о котором вы так печетесь!