Рубин эмира бухарского

– Перед этим в Москве, – продолжал Листер, – состоялось совещание высших органов, где со всей ясностью была поставлена задача развернуть работу нашей разведки на Востоке. На эту работу решено было бросить так называемую балтийскую группу. До приезда сюда ею руководил я. За мной последовал мой неразлучный помощник Паша Соловцов, а перед отъездом Паша порекомендовал взять с собой своего друга Глеба, за него он готов был отдать душу. Мы не раскрыли Глебу наших карт и позволили ему думать что угодно. С нами был целый ряд военных работников, выделенных Туркестанским военным округом. Еще в Петрограде мы узнали о том, что в Ташкент идет поезд с подарками, что в этом поезде поедет в Туркестан профессор Толмачев с семьей. Мы немедленно устроили Паше ордер на комнату в соседнюю с Толмачевыми квартиру, он очень подружился с ними и много помог им при перевозке, посадке и так далее, так что в поезде они были уже старыми друзьями. По дороге мы все очень сжились и по приезде на место влились в состав археологической экспедиции профессора Толмачева. Пусть товарищам и в голову не приходит, что экспедиция была фиктивной и что она была организована лишь как вывеска или прикрытие для нашей разведывательной группы; нет – помимо того, что наукой никто не смеет играть, это было бы величайшей ошибкой, во всякой деятельности – и в искусстве и в литературе – должна быть база реальности. Наша экспедиция была настоящей, и мы участвовали в ее археологической работе по-настоящему, и так надо всегда делать: беспочвенная выдумка может вести лишь к позорному разоблачению. То, что Толмачев – ученый с мировым именем, а жена его – из обедневшего, когда-то очень знатного рода, играло, конечно, положительную роль. Никто в Фергане не мог и подумать подвергнуть работников такой научной экспедиции какому-либо сомнению.

Мы же, разумеется, кроме этого и наряду с этим, имели свои дела и свои задания, не вторгавшиеся в цели экспедиции и не мешавшие ее работе. Надо признаться, конечно, что, как и в промышленном и военном деле, разведывательного опыта у нас было не так уж много и приходилось учиться и изобретать на ходу. Кое-какие нити и указания мы получили в Москве, кое-что дал опыт наших предшественников по этой работе в Ташкенте, но в основном приходилось полагаться на себя – на свою подготовку, на свою выдумку, на нюх, на наблюдательность, на умение находить связь между, казалось бы, разобщенными фактами. Надеяться так сразу, с бухты-барахты, найти и раскрыть вражеский центр – было бы смешно; паука ищут по паутине. Тут немалую роль играет случай – блеснувшая на солнце ниточка ведет прямо в логово хищника.

Где-то нужно было начинать, и ряд соображений предрешил выбор нами как исходного района Ферганы. На это нас натолкнули ее местоположение в центре важнейшего экономического района, и близость к границе, и удобство конспирации в составе археологической экспедиции, и наличие в тугаях банды белых офицеров, несомненно имевших или искавших связи с заграницей. На руку нам сыграл тот же пресловутый случай уже в поезде – встреча с молодым человеком, участником театральной труппы, Борисом Ратаевским.

По показаниям арестованного Ратаевского, – Листер сделал паузу и перевернул бумаги, лежавшие перед ним на столе, – он сын крупного сановника, мать его богатая московская купчиха, а дядя – царский генерал и возглавляет в настоящее время белую офицерскую организацию за границей.

Итак, давайте начнем распутывать весь узел, начиная хотя бы с Ратаевского. Моральный облик его стал нам ясен уже в поезде; вор, опустившийся человек, он должен был найти себе подобных и в новом краю; к нему стоило присматриваться и дальше. В Ташкенте мы устроили так, что он оказался ненужным в труппе и его на время послали в Фергану.