Рубин эмира бухарского

«Нет, нет, – поспешно заверил он меня. В голосе его слышалась дрожь. – Конечно, вы правы. Я нигде не видел. Как вы сказали? «В хрустальном бассейне»? Ну конечно же, эго совершенно правильно, я просто так сказал».

Какое-то большое, из ряда вон выходящее значение он придавал своим словам, что так быстро взял их обратно, но какое значение и почему? И почему он испугался? Или, может быть, я все это преувеличиваю, возразил я себе в тот же момент, и придаю слишком большое значение случайно вырвавшемуся мимолетному замечанию? Э, нет, ответил я, и Эспер Константинович ведь не зря только что говорил, что случайным обычно называют необъясненное, упущенное, неиспользованное. Случайных высказываний нет, есть ленивые умы, не умеющие или не желающие понять, что кроется за ними. И вот, когда я думал об этом, взгляд мой упал на мою ногу, которую я поранил в бассейне. Тогда-то у меня блеснула целая цепь догадок, вернее, это было кольцо догадок, так как они вспыхнули почти одновременно и образовали совершенно замкнутый круг.

Файзулла придавал какое-то особенное значение именно мраморному бассейну. А перед моими глазами – порез, который я получил как раз в мраморном бассейне в соседней комнате. Но Файзулла говорил не просто о бассейне, а о сокровище в бассейне. Я подразумевал поэтический образ, дочь индийского бога Индры, но ведь он ни о чем подобном и понятия не имел; он, убийца и шпион, должен был думать о чем-то более грубом, имеющем конкретный смысл, – о сокровище, драгоценности. Какая это могла быть драгоценность? Наверное, очень большая и ценная, он ведь сын эмира. Но не рассказывал ли нам Толмачев, что одного из сыновей эмира подозревали в краже рубина? Не он ли тот сын, что украл? Вырвавшееся у него замечание о сокровище в мраморном бассейне не значит ли, что он спрятал рубин в мраморном бассейне, а последующее отрицание не значило ли, что он испугался, выдав свою тайну? И вдруг это тот самый рубин и об него я поранил ногу?

Итак, кольцо замыкалось. Тем временем моя голова продолжала лихорадочно работать. Медленно, шаг за шагом возникло второе кольцо предположений, тесно охватывавших и подтверждавших первое. Если он был вор, бежавший в направлении Ферганы, как говорили в народе, не он ли остановился на ночь в макбаре и зарезал старика сторожа, единственного свидетеля, который, на свою беду, мог знать или подсмотреть, где он спрятал рубин? Не потому ли он пытался убить в макбаре грека, предположив, что тот охотился за камнем? И не за рубином ли, отделившись от банды из тугаев, отправился он к макбаре в свой последний смертный рейс? Все, что ранее было непонятно и загадочно, объяснялось этим предположением. Вор – сын эмира, Файзулла, сокровище – рубин, тайник – бассейн. Все сходилось, все становилось па место. Оставалось только проверить на деле, и мы с Пашей это сделали. Вот и все.

– Да, – сказал Рубцов. – Ты сделал дело, Глеб.

– Не он один, – вставил Листер, – половина похвалы Паше.

– Но я ничего не сделал, – запротестовал Паша.

– Нет, сделал. Глеб нашел рубин, а ты нашел Глеба. Это не менее важно.

И, пожалуй, он был прав. Я тогда же осознал, что вся моя карьера была лишь пробой, проверкой и оправданием надежд, опасений и обещаний Паши.

– Странно, Глеб, – задумчиво сказал Листер, – вот все глядят на рубин, а я наблюдаю, ты ни разу не посмотрел.

Я только махнул рукой:

– Да что теперь смотреть.

– Этот рубин, – продолжал Рубцов, – пойдет в Гохран. Мы отправим его специальным курьером.

– Какой Гохран? – полюбопытствовал я.

– Да тот, что в Москве в Настасьинском переулке; государственная сокровищница, где хранятся коронные бриллианты. А после перевезут в Кремль.

Дыхание Москвы, облик огромных башен Кремля, седых соборов, царских усыпальниц и красного флага, бьющегося над старым зданием судебных установлений, пронеслись перед каждым. Все помолчали.

– Теперь я, кажется, понимаю некоторые до сих пор не ясные для нас детали поведения Файзуллы и его вражды с греком, – задумчиво сказал Листер. – Вспомните того погонщика с синими глазами и подумайте, почему Ратаевский так заволновался, когда увидел его на базаре. Заволновался он потому, что слышал о нем от Файзуллы. Файзулла же, надо полагать, встречался с синеглазым погонщиком при дворе отца осенью 1920 года, когда тот был английским агентом и они соперничали в том, кто сманит эмира. Когда Ратаевский донес Файзулле, что он видел синеглазого в Фергане, причем в обществе грека, Файзулла решил – оба эти англичанина подосланы его отцом, подозревавшим или прослышавшим о том, что рубин украл Файзулла. Отсюда его страх перед греком и попытка убить его в макбаре. Так в работе капиталистических разведок смешиваются кровь, золото и грязь, так по-волчьи они готовы уничтожить друг друга.

– Ну ладно, друзья, надо заканчивать, – сказал Рубцов, – с минуты на минуту должны прийти машины, мы должны немедленно возвращаться в Ташкент. Я думаю, что и достижения и ошибки ясны сами собой. Мы получили в руки кое-какие нити и по ним надо двигаться дальше. Будем идти вперед и учиться побеждать.