Рубин Good (СИ)

Прослышав новости о казни, народ начал исподволь стекаться на площадь, пока не заполнил ее до отказа. Тут сошлись ремесленники, вилланы, почтенные матроны, случайные зеваки и малые дети. Некоторые откровенно посмеивались, от души потешаясь над неожиданными несчастиями тех, кто попал в столь незавидный переплет. Другие глядели на разукрашенные морды бывших гребцов со страхом и осуждением, чистосердечно полагая, что внешний мир за стенами Ноттингэма - это одна сплошная выжженная пустыня, наполненная конокрадами, гнусными мошенниками и убийцами. Кое-кто помалкивал, воспринимая предстоящую казнь как должное. Кто-то набожно крестился. Кто-то равнодушно зевал, тягая сухарики из мозолистой ладони. Пожалуй, только дети чувствовали себя естественно и беззаботно, как обыкновенно ведет себя всякая детвора во все времена, не подозревая об истинных трудностях человеческого существования. Ребятня поглядывала на арестантов как на игрушки, с любопытством ковыряясь в носах. Прочий люд, из числа тех, кто без устали стоял и стоит на страже своих высоких покровителей, весьма расторопно приготавливал места для судей и по мере сил и надобности ладил то, что позволял им вершить закон и порядок.

Кругом бурлила подлинная средневековая жизнь. Она вываливалась из возков и телег целыми охапками душистого сена. Она щебетала птицами и зеленела листвой. Она покоилась в тучных мешках с зерном. Она смотрела на мир глазами ротозеев, бродяг и богатых сквалыг. Она заявляла о себе громким лаем дворовых собак и близким стуком кузнечного молота. Жизнь была там и тут, где курлыкали жирные сизари, кудахтали куры, и гулко мычала сытая скотина, вторя человеческим голосам на все лады.

Проклиная дикую боль под ребрами, и неприятную тяжесть в затылке, Рубин приподнял голову и заприметил превеликое множеством бочек, аккуратно расставленных возле крупного строения. Яркая вывеска, прибитая над входом, явственно извещала, что здесь располагается питейное заведение "Старого ветерана из города Бостон". Хозяин дома торчал тут же, около крыльца. Он без особого интереса взирал на приготовления к экзекуции и лицо его помаленьку мрачнело.

Рубин рассмотрел бы куда больше, но ему мешал дым от костра, который разожгли под самым носом у людей. Этот едкий дымок упорно лез в глаза и не давал дышать. Над костром располагался огромный котел. Он булькал и смердел наваристой смоляной кашей. Рядом валялось самопальное вооружение лесных молодцов.

"Вот и все... - с философским спокойствием подумал Рубин, меланхолически взирая на возок с золотистой соломой, остановившийся неподалеку. - Увы, но когда-нибудь мы все скончаемся, однако мир останется прежним. Он снова и снова будет требовать от своих безумных обитателей все новых и новых жертв, невзирая на чью-то очаровательную самобытность, заготовленное оружие и горячую пульсацию вен*..."

На возке находился какой-то малохольный смерд. Он восседал поверх соломы в позе лотоса и напряжено хмурил кустистые брови. Его очумелая физиономия вселяла надежду, что в мучительных попытках понять мироздание люди рано или поздно, но все-таки сумеют докопаться до причин собственной глупости и познают безграничные таинства Вселенной.

Потом появился шериф славного города Ноттингэма и кто-то из толпы немедленно выкрикнул, что его светлость, Ральф Мурдах появился на площади, дабы свершить правосудие во имя Господа Всеблагого...

Этого человека нельзя было не заметить, он вырядился в дорогие одежды и вышагивал неспешной походкой истинного вершителя человеческих судеб. Его лицо, обрамленное редкими пучками седых волос, выглядело строгим и надменным, словно потрет обожаемого владыки, навечно прибитый в центральной палате у покоренного народа. Оно светилось множеством тайных пороков и столь же явной склонностью к законопочитанию. Вероятно, он прошел огни и воды, прежде чем заработал столь противоречивый облик.

- Старый сморщенный перец, - кратко отозвался о нем Рубин. - Такой знатный вельможа способен на любую подлость. Он не задумываясь закопает живьем родную мать и собственных детей, лишь бы его проклятый "Закон" не понес бы где убытки.

Маленький Джон охотно согласился с такой оценкой. За ним согласился мавританец и узкоглазый японец Такеда, безмолвие которого, наконец-таки, превзошло все допустимые пределы. Что касается Дафни из Нидерландов, то тщедушный богомолец осторожно заметил, что с таким специфическим выражением лица действительно ходят на погребение, когда отпевают очень близких и дорогих родственников. Остальные держали рты на замке, не в силах пошевелить не то что языками, но даже кончиками пальцев.

- В чем обвиняются эти люди? - задал свой первый и единственный вопрос шериф славного города Ноттингэма.